Крепость живых. Николай Берг

улицах есть, но ведет она себя как-то странно. В двух местах попадаются патрули сопляков, на которых форма сидит как на корове седло, – военнослужащие срочной службы из «голубой дивизии». Никакого оружия не вижу, зато у них есть противогазные сумки и дубинки. И совершенно растерянный вид. Прэлэстно! На перекрестке с улицей Орджоникидзе, косо завалившись рылом с мостовой, стоит патрульная девятка с настежь распахнутыми дверцами – никого рядом. Не помню, чтобы менты вот так бросали машины. Зато есть зомби. Не так чтоб много, но глаз их уже выхватывает быстро – и количество их ужасает. Здесь, в Московском районе новостройки, места много, можно удрать. А вот если в старом городе их столько же, то совсем худо. Чем ближе к центру, тем больше зомбаков! И мне кажется, они двигаются вместе с нами в центр города. Людей мало, куда меньше, чем мертвецов. Автомобили только напоминают мирное время, да и то постоянно попадаются мятые и брошенные тачки, которые грубо спихнуты с дороги. И на дороге то и дело битое стекло, желтые и красные куски поворотников и стопов и очень характерные участки – с пластиковым крошевом и слоем грязи, который ссыпается с брюха машины при ударе. Аварий было много, и дорогу никто не убирал.

      – Куда вы меня везете? – вдруг оживает деваха. Ее еще слегка колотит, но вроде пришла в себя.

      – В Смольный. Мы обычно в это время обедаем с губернатором, но из-за тебя припозднились. Придется остаться без десерта.

      Она все-таки дура. Минуты две переваривает сказанное, потом неуверенно спрашивает:

      – Прикол, да?

      Нет, не прикол. Нас только в Смольном и не хватало. А кстати, что с управлением городом? С одной стороны, вроде как в городе постреливают, но вот кто? Милиционеры скорее заняты охраной себя, чем наведением порядка. Порядка-то не видно. Светофоры частью уже не горят. Частью мигают желтым. Минимум пять магазинов, попавшихся по дороге, обнесены, причем грубо и нагло – разбиты витрины. У булочной в грязи раздавленные батоны, стеклянное крошево.

      Кто может, улепетывают на автомобилях прочь из города. Но я вижу людей в окнах – многие смотрят на улицы, ждут чего-то, скорее всего помощи. Но помочь им некому. Полнокровных частей – с бронетехникой, строевыми солдатами – под Санкт-Петербургом нет. Есть куча кадрированных частей. Что они собой представляют, говорит то, что на армейском жаргоне их величают кастрированными – горстка офицеров и прапорщиков и склады с имуществом советского производства. Да если б и были тут мальчишки срочной службы, много б от них было проку? Это трудно – стрелять по людям. А когда поймут, почему стрелять необходимо, – для большинства уже поздно будет.

      – Так прикалываешься, верно?

      – Ну а сама-то думать умеешь? Едем по своим делам. А вот ты нам на капот свалилась, помяла кстати. И что прикажешь с тобой делать?

      – Домой меня отвезите!

      – И где живешь?

      – На Ивановской. Рядом с Ломоносовской.

      – Ого! Это ж строго обратно, да еще и с походом. Ты чего раньше