Последнее письмо уходящего лета. Светлана Ривера

ine/>

      Грозовые облака низко стелились, все время угрожая обрушиться на землю мощным потоком дождя. Земля намокла и больше не принимала воду, как будто протестуя против такой погоды.

      Алиса в который раз задалась вопросом: зачем она сюда приехала? Этот пригород провинциального городка не был ее родным краем, – здесь жила бабушка, к которой она переехала, когда проблемы в семье перелились через край терпения и грозили потопить ее саму. Мать зациклилась на своих чувствах, обвинениях, бесконечных рыданиях, уже совершенно не заботясь о том, как весь этот поток неконтролируемых эмоций отразится на дочери. Впрочем, когда ее это особо беспокоило?.. Отец был против развода, но и он начал терять терпение и переехал в гостиницу.

      Алиса больше не могла жить в этом доме скорби и печали, видеть все время убитую горем мать – неумытую и непричесанную, совершенно потерявшую интерес ко всему, кроме своих страданий, сделавшую из ситуации свой крест, а из себя – великомученицу.

      Причина семейной драмы была донельзя тривиальна, но от этого не легче. Разлад произошел, когда мать узнала, что муж ей изменил. Он сделал это по глупости, совершил ошибку, у него никогда не было постоянной любовницы или кого-то в этом роде. На очередной выездной конференции его охмурила одна из сотрудниц, приняв долгую задушевную беседу с ней за флирт, и он как-то очень по-глупому повелся на весь дальнейший спектакль, приведший его в ее номер.

      Потом его мучили ужасные муки совести. Он надеялся, что жена никогда не узнает о его минутной слабости, но она узнала, и, как водится, по вполне банальной причине. Та самая сотрудница позвонила ей домой и нагло сообщила: «Вы мешаете нашим отношениям, нашему счастью, мы встретили друг друга и теперь просто без ума. Но вас он боится бросить, поэтому будет лучше, если вы уйдете сами и не будете препятствовать нашему счастью».

      Сказать, что Елена была расстроена, – это ничего не сказать. Бывшая актриса местного театра, она и так обладала неистовым темпераментом, и любая ерунда способна была вызвать бурное проявление эмоций. С тех пор как она ушла из театра и полностью посвятила себя семье, дом стал ее новой сценой, а все домашние – зрителями. Но ей не хватало драмы в жизни. Роль, которую ей больше всего нравилось играть в театре, в реальной жизни оказалась невостребованной – она дремала внутри нее, поджидая подходящего случая, который позволил бы развернуть весь талант и выразить всю глубину чувств.

      Елена не была равнодушным человеком в жизни. Играя роль, она не подменяла реальные эмоции сценическими страстями – скорее доводила настоящие чувства до апогея, до полного накала, до грани, до остроты лезвия бритвы. И все было бы ничего, если бы она не ставила эти чувства и все возможные их проявления выше самой ситуации, породившей их. Сама жизнь – уникальная, интересная, неоднозначная и сложная – влекла ее только потому, что позволяла выплеснуть эмоции, а что будет там, за сценой, в реальной жизни, подбрасывающей проблемы, которые как-то нужно решать, – об этом она не думала, полностью сосредоточившись на своей игре.

      Знакомые ее часто осуждали и называли эту потребность в демонстрации эмоций показухой и наигранностью. Но она была безвинной жертвой самой себя: уйдя из театра, она на самом деле не уволилась со сцены – и продолжала играть. «Пожертвовав карьерой» ради семьи, она превратила домочадцев в зрителей моноспектакля под названием «Елена в собственном доме», и ее муж и дочь каждое утро молились, чтобы сегодня она проснулась с хорошей ролью в голове.

      Алисе приспособиться к таким чудачествам матери было несложно. По складу характера она была очень покладиста, не любила ссор и скандалов, поэтому пыталась подстроиться под любую ситуацию. Она старалась в целом себе не навредить, но и не выказывать своего неприятия, дабы не вызывать конфликтов. Таким образом, она как бы растворялась в окружении, подстраивалась под него, экономя свои чувства. Алису крайне тяжело было вывести из себя, и нелегко было понять, что же она на самом деле чувствует. Стараясь никого не обидеть и быть очень приятной для собеседника, она нередко соглашалась с тем, с чем была на самом деле не согласна, и была бы просто счастлива, если б разговаривать вообще не пришлось, а можно было только улыбаться. Она и увлечение выбрала очень подходящее – игру на виолончели, в которой полностью растворялась. Когда она играла, ей не нужно было заботиться о том, что о ней подумают, так как никто не обращал внимания на самого музыканта – ее только слушали.

      У нее был очень ровный характер, не в пример столь эмоциональной и чуть экзальтированной матери. Казалось, та, будучи беременной и постоянно испытывая резкие перепады настроения, от радости и гармонии до ненависти и полного отчаяния, через пуповину забрала все эмоции своей дочери, обесцветив ее характер.

      После рождения дочери эмоции Елены достигли полного накала. Материнский инстинкт и появившиеся вместе с ним новые обязанности на время поменяли вектор поклонения Елены с самой себя на ребенка. Но она столь ярко проявляла свои эмоции в отношении Алисы, так громко восхищалась неуверенным «агу-агу», проклюнувшимся зубиком, первыми шагами, с таким упоением рассказывала знакомым, бабушкам и мужу, что с ними происходило в течение дня, что неожиданно все внимание