Потаенные места. Кэтрин Уэбб

что напоминают его, когда так же стискивают зубы, а их пальцы оставляют синяки на ее руках. Какое-то время девушка пыталась пинаться, но сестры уворачивались от ее ударов, а когда она затихла, Лиз сделала губки бантиком и встала на колени рядом с ней, держа в руке яйцо.

      – Если ты не хочешь, чтобы оно попало в твои волосы, тебе стоит только попросить, – процедила она.

      Клемми подумала, что придется мыть волосы в ведре и снова пройти через болезненный процесс их расчесывания. Это займет много времени, она не успеет выполнить порученные дела и может получить оплеуху от Уильяма.

      – Думаю, она этого хочет, – ухмыльнулась Мэри.

      – Ты только скажи, Клем, если нет, – добавила Джози.

      – Вероятно, ей надоело быть такой хорошенькой, – поддразнила сестру Мэри.

      – Наверно, ей надоело быть такой странной.

      – Может быть, ей это нравится. И она хочет быть дочерью природы.

      Так называла ее учительница в течение тех немногих лет, когда сестры ходили в школу в Биддстоне. Она любила гладить светлые волосы Клемми и не ругала ее за молчание или отсутствие внимания.

      – Если Клем дочь природы, то она не может быть нашей сестрой, правда? – сказала Лиз.

      Скорлупа с влажным хрустом воткнулась в кожу головы, и Клемми зажмурила глаза, когда в них потекла клейкая жидкость. Из горла у нее вырвался приглушенный звук, который у любого другого человека означал бы «отпустите меня».

      – О, дорогая, какая неприятность, – проговорила Лиз, находя в сене порцию свежего куриного помета и добавляя ее к яйцу.

      Сделав это, сестры затихли. Какое-то время единственными звуками в сарае было их учащенное дыхание и доносящаяся откуда-то сверху возня потревоженной курицы. Затем они отпустили Клемми и встали, глядя, как она пытается подняться на ноги. Все четверо посмотрели друг на друга, и Клемми почувствовала перемену в их настроении, когда они наблюдали, как она дрожит, и яйцо, перемешанное с пометом, стекает по ее лбу. То был едва заметный переход от бурной озлобленности к робкому стремлению настоять на своем, от которого было недалеко до раскаяния. Джози, как всегда, сломалась первой. Закатив глаза и отведя со своего лба прядь волос мышиного цвета, она протянула руку Клемми:

      – Ну пойдем. Я помогу тебе это смыть.

      И как всегда, гнев Клемми испарился в одно мгновение. Чувства у нее не задерживались надолго. Они вспыхивали, а потом исчезали, словно их и не было. Следы обиды оставались в памяти, но прощала она без долгих раздумий.

      – Знаешь, ты иногда сама напрашиваешься, Клем! – крикнула ей Мэри, все еще злясь, но теперь уже на себя.

      Позже они снова станут добры к ней, желая помириться. Мэри заплетет ей волосы, перед тем как Клемми ляжет в кровать, чтобы те не спутались во сне. Джози в темноте поведает Клемми шепотом свои секреты и заставит смеяться. Лиз просто оставит ее в покое.

      Одно из первых воспоминаний Клемми было таким. Мать держала ее на коленях перед очагом на ферме Уиверн,