Наследница шовинистов де Мармонтель. Яна Егорова

и ему.

      Я пошла быстро. На нервах, слишком быстро, не рассчитав, что настолько высокие каблуки надела во второй раз в своей жизни. По Кингисеппу в подобной обуви не походишь, а замка у меня никогда не было, так что на подобную роскошь можно было любоваться только на расстоянии. Однажды, Катя, моя подруга, одолжила мне что-то похожее на дискотеку. Слава Богу, было лето – домой я несла их в руках.

      Естественно! Как назло! Когда я проходила мимо этого человека – зацепилась каблуком за ковровое покрытие и полетела на пол! Рухнула на колени прямо ему под ноги, и без того короткая юбка задралась, волосы разлетелись в стороны, лицо утонуло в красном стыде. А этот человек развернулся и направился к выходу на лестницу, у которого меня ждала та женщина. Повезло хотя бы в том, что не сказал ничего. И что колготки остались целыми.

      – Мадмуазель, вам помочь? – спросила женщина.

      – Нет, нет, спасибо! Большое спасибо, я сама, сейчас… Каблуки просто…

      Задавила в себе слезы. Безразличие этого человека снова задело меня. Почему? Почему я беспокоюсь о такой ерунде, когда моя жизнь уже почти полностью развалилась и у меня появился хлипкий шанс, надежда, восстановить все?

      Музыку услышала, еще спускаясь с лестницы. Мягкое звучание арфы и тонкий голос мальчика, исполнявшего неизвестную песню подобно маленькому ангелу. Мы вышли в большой зал. Потолки здесь не ниже четырех с половиной метров. В центре – накрытый белой скатертью стол. На столе посуда, свежие белые цветы, золотые канделябры с зажжёнными свечами. В углу просторной комнаты небольшая сцена – на ней девушка сидит на стуле и играет на деревянной арфе, а рядом мальчик лет десяти в костюме и бабочке на воротнике белой рубашки. У стен стоят люди, в общей сложности человек десять – одни из тех, что встречали нас на улице. Наконец, мой взгляд коснулся стола и тех, кто был за ним. Из присутствующих я увидела только женщину в инвалидной коляске. Ее лавандовые глаза были затянуты блеклой пленкой. Русые волосы заплетены в толстую косу. Она еще не была стара, почему же они все говорят, что она при смерти? Тоненькая фигура сидит неподвижно, закованная в этом уродливом кресле. Это кажется нелепым, женщина слишком красива, чтобы быть без движения, быть инвалидом. Нет… Нет, но она… она моя мать.

      Мои пальцы подлетели к моим губам. Я никогда не знала ее, услышала о ее существовании сутки назад. Но… увидев ее, на мои глаза навернулись соленые слезы. Почему? Снова это «почему»! Почему я так реагирую?

      – Подойди же к ней, – мягко сказал мне Валентин, поднявшись из-за стола. – Лулу, не бойся, это твоя мать. Подойди к ней и обними. Не бойся проявлять свои чувства – это в тебе говорит кровь де Мармонтелей! Кровь тянется к крови, наслаждайся этим моментом, сестра моя!

      Подошла. Но не обняла. Я опустилась на стул рядом с ней. Боялась даже притронуться к этой женщине, хоть слезы уже давно заливали мои щеки. Наше сходство было потрясающим. Она действительно моя мать. Вот, оказывается, что это за чувство. Зов крови… Было такое ощущение, что знаю о ней все. Абсолютно