Четырнадцать дней октября. Александр Шохов

камень впрыскивается на срез цилиндра, цилиндр увеличивается в размерах и толкает рычаг, а потом поворот колеса отодвигает цилиндр на прежнюю позицию. Единственная трудность в том, что когда подъем слишком крутой, водителю приходится регулярно дергать рычаг, помогающий отодвинуть цилиндр на нужную позицию. Когда этот цилиндр становится слишком длинным, он сам обламывается и падает на обочину.

      Нимрод был на вершине башни. Я налил себе кофе и с наслаждением сделал длинный глоток. Вчерашняя объедаловка стала отступать в прошлое. Потеря Пита казалась теперь неизбежной. Ведь его судьба была предрешена пергаментом.

      – Что мы сегодня делаем? – спросил я у дона Хосе.

      – Нам нужно возвращаться, – сказал он. – Но у меня нет никаких мыслей на этот счет. Я даже заглянул в твой пергамент.

      – Этот пергамент стал очень полезной вещью, – усмехнулся я.

      – А если Нимроду удастся перевернуть этот мир с помощью башни? – спросила Кэт.

      – Это скорее вопрос веры, чем физики, – сказал Мэл. – Но если он перевернет мир и Аннон окажется наверху, а земля внизу, будет ли это означать, что мы доставили чашу в нужное место?

      – Бессмысленно сидеть так вот и гадать, что делать, – прокомментировала Мери. – Если не знаешь, что делать, не делай ничего.

      В это время Нимрод спустился вниз и подошел к нам. На лице его была написана досада.

      – Ты оказался прав, Мэл. На этой высоте воздух разрежен, и мои люди не могут нормально дышать. Хотя там такой сильный ветер, что простой парус мог бы, наверное, создать нужный эффект.

      – Какова высота башни?

      – Я только что измерил. В привычных тебе единицах почти четыре мили.

      – Неплохо.

      – Жидкий камень, высыхая на высоте, становится менее плотным и увеличивается все значительнее, сейчас уже в триста раз, – объяснил Нимрод.