Страшная сила. Дия Гарина

в снег след протекторов напоминал о существовании цивилизации, и ее пороков.

      – Ну что, адвокат… – Отец повернулся к Павлу. – Хочешь сказать, что всерьез берешься за это дело?

      – Берусь, – подтвердил тот, напрочь игнорируя мои испепеляющие взгляды. – Вот, только Эльку отправлю домой на всякий случай, и поступаю в ваше распоряжение. Посмотрим, что у вас на них есть, и…

      – И не надейся, – фыркнула девица, поглубже натягивая засаленную ушанку, которая еще недавно украшала голову Хуана. И когда он только успел ее на Элю нахлобучить? – Даже если ты меня на самолет посадишь, я с парашютом выпрыгну.

      – Я сказал..! – разозлившийся старший брат шагнул к Эле, но мы с Наташкой в две груди загородили упрямую девицу.

      – А ведь он прав, Эля, – отец попытался немного разрядить обстановку. – Случаи могут быть всякие. Ты уже большая девочка. И умная. Должна понимать, на что люди идут ради денег.

      – Будто я не знаю, – чуть слышно пробормотала моя бывшая подопечная. И была права. Ей ли не знать…

      – А ты, Ника, поедешь с ней, – неожиданно продолжил отец, и, предвосхищая мою отповедь, продолжил: – Чем меньше у меня будет болевых точек, на которые Крешин сможет надавить, тем лучше.

      Масла в огонь моего возмущения подлил Павел:

      – В конце концов, ты ее… гувернантка, хоть и бывшая. А значит, должна обеспечить Эльке безопасность.

      – Никуда я отсюда не… – начала я, но тут Хуан передернулся на леденящем ветру, и предложил:

      – Может, будем спорить дома? То есть, я хотел сказать: где тепло?

      Мы молча взглянули на посиневшего кубинца, и пошли в тепло.

* * *

      В салоне джипа тоже было тепло, несмотря на опущенное до упора зеркальное стекло дверцы. Пожилой человек в ондатровой шапке глубоко затягивался немилосердно дымившей беломориной, и рассеяно выслушивал доклад Крешина.

      – Я с самого начала предполагал, что он не согласится… – На морщинистом лице человека проглядывало удовлетворение. – Другого я от него и не ждал. Такие при Совдепии узкоколейки строили. Борцы за идею…

      – Может быть, поэтому я его и уважаю. Мне надоели борцы за деньги, Анатолий Васильевич. Что-то много их в последнее время развелось… Я могу даже сказать, о чем они думают сидя на толчке. А этот главврач – он с другого левела. Таких я, можно сказать, совсем не знал.

      – Зато я знал прекрасно. И знал, сколько он может создать нам проблем.

      – Это и я теперь знаю… – Крешин тоже достал сигарету, и прикурил от зажигалки одного из секьюрити.

      – Тогда я не понимаю тебя, племянничек. Кажется, эту аксиому ты выучил с детства: нет человека – нет проблемы…

      – Нет.

      – Что «нет»?

      – Нет, и все.

      – Не понимаю. – Анатолий Васильевич Меранский щелчком отправил в окно наполовину докуренную сигарету, и, ежась от холода, поднял стекло. – Это глупо. А если он выиграет дело? Не забывай, что у меня в твоем комбинате свой интерес. И не