Княгиня Ольга. Ключи судьбы. Елизавета Дворецкая

отец, опытный в походах и богатый верной дружиной…

      – Нет. – Мистина качнул головой. – Если Людята узнает, что твои земли унаследует Святослав, сын Ингвара, он сразу оставит мысли тревожить твой покой. Ведь убив тебя, он покусится на наследие Святослава. В тот день, когда Один призовет тебя, законным господином Плеснеска станет Святослав. И уж я тебя уверяю, он и его родичи ни дня не потерпят, чтобы здесь хозяйничал какой-то Людята. Ничего не будет для него глупее, чем идти ратью на Плеснеск – подставлять своих отроков под меч, чтобы сделать эти земли чужим владением и затеять войну с Киевом! Он не станет этого делать.

      – Не станет? – недоверчиво повторил Етон.

      От своего давнего недруга он вполне ожидал подобной глупости.

      – Я сам ему объясню, как это было бы неразумно.

      Етон еще раз осмотрел своего собеседника: уверенное лицо, нос с горбинкой от давнего перелома, на шее плетеная цепь торсхаммера со следами починки и еще какой-то ремешок, уходящий под шелковую греческую рубаху. Кафтан на соболях, крытый узорным шелком, пояс в серебре, меч, стоящий как годовая дань с не самого худого племени… А главное – глаза, серые, но в полутьме избы кажущиеся почти черными. Спокойные и безжалостные, полные уверенности в своей силе и своем праве взять все, что только захочется. В эти мгновения Етон истинно поверил, что этот человек вот этими руками столкнул с киевского стола одного потомка Вещего и возвел другого, перевернул судьбу целой державы.

      И, надо думать, готов сделать нечто подобное снова.

      – Уж больно ты самоуверен… для твоих-то лет, – безотчетно отгоняя эти тревожные ощущения, пробормотал Етон.

      – Не так сильно, как можно подумать. Вижу, разговор наш утомил тебя, так что, если позволишь, я пойду.

      Мистина встал и замер, выжидая, не прикажет ли ему хозяин снова сесть. Но тот молчал, и Мистина застегнул две верхние пуговки на кафтане, расстегнутые ради тепла в избе.

      – А что до уверенности… – сдержанно закончил он, – то, знаешь ли, бывает, что Один к разным людям является во сне…

* * *

      Боги и впрямь были на стороне этого удивительного соглашения – очень скоро пришла возможность сделать его гласным и обрести свидетелей. За день до того как киевские гости должны были отправиться восвояси, в Плеснеск приехал боярин из Луческа: князь лучан, Унемысл, приглашал Етона пожаловать на пир по случаю имянаречения дочери.

      – Если позволишь, я поеду с тобой, – сказал Мистина, услышав об этом. – Ведь Унемысл и Людомира, надо думать, на пир позвал? Вот мы им всем сразу и объявим, на чем мы с тобой перед богами и дружиной мечи поцеловали.

      Дороги по льду замерзшей Стыри было три дня. Луческ, старинный городец племени лучан, стоял на горе при слиянии Стыри и Глушца и был защищен крутыми речными склонами, а еще крепким частоколом. На пир к Унемыслу съехались знатные люди со всей Волыни – из Пересопницы, Дорогобужа, Бужска, Червеня. Был и Людомир, владыка Волыни – первого из городов этого края. Бояр, «передних