«Я вырос в сталинскую эпоху». Политический автопортрет советского журналиста. А. С. Кимерлинг

часть членов партии живет в настоящее время просто с выпотрошенными душами, изъеденная всеобщим скептицизмом и разочарованием. Эта часть членов не только не верит в сталинскую «генеральную линию», но она потеряла в результате этой линии и коммунистические убеждения вообще. Одни из них в личной жизни превращаются просто в мещан и обывателей, другие погружаются в непробудное пьянство, третьи начинают развратничать и т. д. […] Политбюро и Президиум ЦКК, секретари областных комитетов превратились в банду беспринципных политиканов и политических мошенников. Они на деле рассматривают партию лишь как свою вотчину. Не они для партии, а партия для них[70].

      Протест не был услышан. Ропот ветеранов революции заглушали восторженные партийные новобранцы, тысячами выпускаемые на политическую авансцену. У них не было прошлого. Они не знали настоящего. Будущее им обещали вожди. Сегодня им предоставляли ответственные посты, а с ними и чувство причастности к небывалому историческому эксперименту – строительству социализма в одной, отдельно взятой стране. Они не стеснялись петь с чужого голоса, так как своего не имели, охотно подчинялись военным командам и приказывали сами. Они верили Сталину. Михаил Данилкин был одним из них. Он агитировал, призывал, разоблачал, выступал с докладами и составлял резолюции, писал заметки в стенгазеты, организовывал митинги и субботники, назначал в ударники и разжаловал в отстающие, в общем, всей душой, с не остывающим энтузиазмом выполнял партийные поручения, учился быть настоящим большевиком[71].

      Комбинат строили штурмовым методом: «…люди работали по 16 часов, без выходных и праздников»[72]. Не было чертежей, постоянно менялись проектные документы, «что приводило к необходимости производить переделы уже законченных работ…Строительство первой очереди Березниковского химического комбината началось, по существу, без смет…Ко всему, ошибки, некомпетентность, нехватка квалифицированных кадров, недостаточный уровень образованности и культуры приводили к нарушениям технологических режимов и тяжелейшим авариям. Так, например, взрыв газгольдера в июне 1932 г., пожар на конверсии в декабре 1934 г. привели не только к значительным разрушениям на комбинате, но и к гибели людей. Не было конца мелким авариям, в которых люди теряли свое здоровье»[73].

      Сотрудники ОГПУ доносили начальству: «Частые аварии и неполадки механизмов, неудовлетворительное адм[инистративно] тех[ническое] руководство. Варварское использование механизмов. Простои ТЭЦ из-за отсутствия топлива […] Некоторые инженерно-технические работники выражают мнение, что за короткий срок работы (серно-кислотного. – А. К., О. Л.) завода столько сожжено моторов, что едва ли можно столько сжечь за 20 лет правильной эксплуатации»[74]. Начальник Ворошиловского отдела НКВД А.П. Моряков пытался возбудить уголовные дела по ст. 58-7 («Вредительство») УК РСФСР на руководство комбината, но не получил санкции

70

Сталин и кризис пролетарской диктатуры. Платформа союза марксистов-ленинцев (Группа Рютина) // Реабилитация. Политические процессы 30– 50-х годов / под общ. ред. А.Н. Яковлева. М.: Политиздат, 1991. С. 424–425.

71

По Й. Хелльбеку, самостоятельно вырабатывал категории и механизмы идентификации с Советской властью. См.: Хелльбек Й. Указ. соч. С. 75.

72

Федотова Св. Указ. соч.

73

Сидорова И.Т. Становление химической промышленности в Верхнекамье на примере Березниковского химического комбината // Вестник Московского государственного областного ун-та. Сер. История и политические науки. 2010. № 2. С. 81–83.

74

Докладная записка. О состоянии Березнико<вского>химкомбината и политнастроениях рабочих, ИТР, химиков по состоянию на 5 августа 1933 г. // ПермГАСПИ. Ф. 59. Оп. 3. Д. 142. Л. 77–85.