«Я вырос в сталинскую эпоху». Политический автопортрет советского журналиста. А. С. Кимерлинг

читаем: «ЗАГС при Пермском Городском совете находится в исключительно отвратительном помещении. Комната, отведенная для регистрации рождений и браков, расположена неуместно. Для того чтобы попасть в эту комнату, необходимо пройти 2 коридора, которые темные, с противно сырым запахом, и комнату, в которой производится запись разводов и смертей, где слышны плач по умершим и неимоверная ругань разводящихся, что влияет на молодых людей, отцов и матерей, приходящих зарегистрировать свой брак и новорожденных» (Лосос – Гайдук. 09.10.1934 // ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 870. Л. 49).

      32

      Протоколы II съезда Заграничной лиги и «комментарий» к ним. 26 октября – 31 октября 1903 г. М.: Партиздат, 1934. С. 137.

      33

      Можно предположить, что Ю.О. Мартов называл паспортом вид на жительство, утвержденный решением Сената в 1894 г. Этот казенный документ служил удостоверением личности, указывающим на совершеннолетие его владельца и одновременно на его юридическую правоспособность; он также давал право на свободу передвижения в пределах Российской империи (см.: Бушмаков А. От проезжей грамоты к паспорту // Ретроспектива. 2012. № 1. С. 33–34).

      34

      В фельетоне, опубликованном в газете «Правда» в 1936 г., влиятельный партийный журналист предостерегал от злоупотребления всякого рода компрометирующими материалами неясного происхождения: «Хорошая слава пошла о человеке. Пошла и дошла до того угла, где у человека некогда случился плохой эпизод. Или просто – притаились недруги, конкуренты, завистники. Тогда из угла побредет за человеком бумажонка. Она пойдет медленно, семеня ножками, как насекомое. Но обязательно догонит человека. Бумажонка невзрачная, на серой бумаге, слепым шрифтом отбитая, с плохо оттиснутым штампом, с неразборчивыми подписями и глухим содержанием. В бумажонке осторожно и туманно говорится, что имярек, который работает у вас, в свое время где-то проявил себя весьма отрицательно, что, по имеющимся данным, вел себя антиобщественно, что, по поступившим заявлениям, устраивал пьянки, что, по создавшемуся впечатлению, является элементом отсталым и пассивным. У кого имеются такие данные? Куда поступили заявления? От кого? Когда? Пять лет назад? У кого создалось впечатление? Почему создалось? Как создалось? Создалось ли? Ничего в глухой бумажонке не разъяснено. Она написана хмуро, невнятно, сквозь зубы. Проверить бумажку трудно, часто невозможно. А все-таки бумажка действует.

      Ее обносят по кабинетам, бережно прячут в личном столе. И сразу стол, возомнив себя ужасно бдительным, начинает прищуриваться на человека, новым косым взглядом рассматривать его отличную работу, отодвигать хорошего работника в сторону, в тень, в задние ряды. Сам человек, не понимая причины, грустит и мучается от перемены обстановки и отношения к нему; он думает, что стал хуже работать, что в чем-то провинился, в чем-то ошибается. А на самом деле – эта тихая, лживая бумажка, никем не проверенная и никем не подтвержденная, исподтишка гложет его труд, его отдых, его спокойствие» (Кольцов М. Личный стол // Фрадкин В. Дело Кольцова. М.: Вагриус, 2002. С. 128–129).

      35

      Протокол № … закрытого заседания бюро Сталинского РК ВКП(б) от 09.01.1938. Машинопись // ПермГАСПИ. Ф. 231. Оп. 1. Д. 21. Л. 158, 161.

      36

      Морзо – Дубову. Объяснение. 28.12.1937 // ПермГАСПИ. Ф. 231. Оп. 1. Д. 21. Л. 155.

      37

      Там же. Л. 156. В.Е. Орлов – заместитель