Ка: Дарр Дубраули в руинах Имра. Джон Краули

ему казалось, будто они зовут или молят о чем-то.

      – Страшно?

      Дарр Дубраули вздрогнул и подпрыгнул. Это была Ворона, которую он назвал Потянула-Орла-за-Хвост.

      – Нечего бояться, – сказала Потянула-Орла-за-Хвост. – Этих уж точно.

      – Да. – Дарр Дубраули поднял голову и добавил: – Уже поздно.

      Ночь опустилась слишком скоро, и Вороны не успели начать пиршество – жалость какая. Некоторые осмелились поклевать мертвых, когда среди них еще ходили живые. Не важно: мухи уже слетелись, чтобы спариваться на мертвечине и откладывать яйца, и под конец жарких дней богатство лишь прирастет червями и солнцем.

      Когда пришла осень, Вороны, не сговариваясь (да они бы и не смогли договориться), разделились на две стаи. Многие улетели на новую ночевку, вдали от старого места у реки, и устроились среди Дубов и Ольхи на всхолмье над поселением. Оттуда они смотрели на Людей, некоторые каждый день летали к их жилищам, иногда с пользой, иногда без. Когда подступили холода, их ночевка оказалась больше старой. Там же решил зимовать и Дарр Дубраули, хотя родители остались на прежнем месте.

      В те времена Вороны знали только два времени года. В одном дни становились все короче и холодней, пока наконец не начинали снова удлиняться. У этой поры было свое название. Когда Вороны ощущали удлинение дней и видели, что солнце встает каждое утро чуть дальше к поклюву, они называли эту пору другим словом. Я писал «весна» и «лето», «осень» и «зима», потому что мы, Люди, испокон веков мыслим четверками, но Вороны прежде думали иначе, да и теперь так думают. Но в те времена, в той земле и Люди мыслили по-другому. Разница в том, что Люди отмечали тот день или ночь, когда пора долгого солнца сменялась порой короткого солнца. Один день, ведущий к зиме, и другой – обратно к лету. Дарр Дубраули думал, что Лето и Зима – это, наверное, царства.

      Вскоре после того дня в году, когда (по людскому счету) лето сменилось зимой, дня серебристого тумана и желтой листвы, Дарр Дубраули прилетел с предгорной ночевки, чтобы отыскать Лисью Шапку. Он по-прежнему не знал, что же такое «царство», но, когда говорил с ней – когда слушал ее, – мир вокруг изменялся, будто туман рассеивался и видимое смутно и близко сменялось четким и далеким. С Воронами мир казался просто большим, близким и понятным. Его было видно. С ней – удивительно! – ему иногда становилось почти страшно летать: мало ли с чем столкнешься?

      Но ее не было ни у озера, ни на высокой скале. Она не нашлась ни на опушке леса, где обычно колола орехи и смотрела в сумрак под деревьями. Лисья шкурка не показалась ни в ее обычных местах, ни в его.

      Она пропала.

      Иногда он видел, как Люди складывают вещи в повозку и уезжают вместе со скотом куда-то на поклюв, где, как сказал Ворон, живет множество других Людей. Со временем они возвращались, а в повозках у них лежали уже другие вещи. Дарр Дубраули еще не видел, чтобы с ними уходили такие юные детеныши, как она. Но все равно дежурил у частокола, который теперь украшали еще несколько черепов