Ка: Дарр Дубраули в руинах Имра. Джон Краули

ну их, – сказала Младшая Сестра.

      Служитель частенько начинал кричать без особой на то причины. Но крики становились все настойчивей, так что Дарр повернул обратно и Младшая Сестра, ворча, полетела следом. Уже на подлете они увидели, что Мать сидит на земле под гнездом среди белого Боярышника, а Служитель прыгает с ветки на ветку над ней и надрывно кричит; а рядом с ней – Отец: распахнул крылья, развернул напряженный, дрожащий хвост. И она тоже развернула хвост; склонила голову, а потом их крылья сомкнулись, едва не коснувшись земли.

      Только это был не Отец. Служитель вопил, потому что там, внизу, с их Матерью сейчас был Бродяга. Ему она низко кланялась, ему курлыкала.

      – Ой-ой, – пробормотала Младшая Сестра. – Держись от них подальше.

      Едва они поняли, что происходит, будто из ниоткуда вырвался клубок черных перьев и врезался в Бродягу, и оба покатились – потому что это Отец набросился на соперника. Мать закричала, Бродяга подпрыгнул и взвился в небо, растрепанный, взлетел на ветку и чуть не свалился с нее – так торопился встретить нападавшего. Отец наскакивал на него, щелкая клювом, пытался ударить лапой.

      – Предатель! – кричал он голосом, какого Дарр Дубраули никогда прежде не слышал. – Предатель!

      Бродяга перелетел на дерево подальше, а затем снова повернулся, надулся и начал издеваться:

      – Да сдохни же! Ты, старая Ворона! Не хочет она тебя! Улетай отсюда и сдохни!

      Услышав это, Отец в ярости клюнул ветку, на которой сидел. В стороны полетели щепки.

      – Вот я зол! – закричал он. – Ох как я зол! Мы тебя приняли. А теперь такое!

      – Это ты зол? Да я с ума сошел от злости! – отозвался Бродяга. Он тоже клюнул ветку и выплюнул щепки. – Она моя теперь. Проваливай. Тебе конец!

      Продолжая осыпать друг друга угрозами, они медленно сближались, перепрыгивая с ветки на ветку. Оперенье на головах взъерошено, оба раздулись, распушили перья. Дарр почувствовал, как у него самого встают дыбом перья на горле. Мать смотрела на них с земли, но молчала, будто это все вовсе ее не касалось.

      – Я с тобой буду биться до смерти! – кричал Отец. – Грудь тебе расклюю, как Ястреб!

      – Да ну? – отозвался Бродяга, распахнув крылья. – Это я тебя расклюю!

      – На! На! На! – заверещал Отец и метнулся со своей ветки к Бродяге, рассекая воздух.

      Бродяга был моложе и быстрей, Отец старше и сильней, и Бродяга взлетел, подался назад, в открытое небо, поднимался по спирали, одновременно дрался и ускользал, а Отец гнался за ним, оба взлетали все выше и выше, словно тащили друг друга вверх. Мощные удары крыльев разносили по сторонам вырванные и выклеванные перья.

      Наконец Бродяга сдался и бежал. Отец сперва опешил, а потом бросился в погоню. Теперь оба молчали, Отец – разъяренный и неумолимый – травил соперника, пикировал на него, бил острым клювом, целясь в лицо, в глаза. Гнал его, как целая стая Ворон отгоняет Ястреба, налетая снизу, чтобы вырвать перо из хвоста, отставая, когда Бродяга поворачивался,