Дочь часовых дел мастера. Кейт Мортон

двух маленьких девочек стоит теперь там, на полочке над раковиной, и он, закончив с бритьем, не уходит, а берет снимок и долго на него смотрит. За выражение, которое появляется тогда на его лице, я бы простила ему все что угодно.

      Накануне вечером я слышала его второй разговор с Сарой. Он сказал ей, уже не так терпеливо, как в первый раз:

      – Это случилось давно, с тех пор много воды утекло, – и потом, понизив голос, добавил ясно и медленно, и почему-то это было хуже, чем если бы он кричал: – Но, Сар, дети ведь даже не знают, кто я.

      По всей видимости, он ее в чем-то убедил, потому что они договорились встретиться в четверг за ланчем.

      Правда, потом он показался мне каким-то растерянным, словно не знал, что делать со своей неожиданной победой. Он взял бутылку эля, вышел на улицу и устроился за деревянным столом для пикника: Ассоциация историков искусства расставила несколько таких столов на лужайке у дикой яблони, откуда открывается вид на ручей Хафостед. По субботам там полно народу, посетители покупают чай, булочки и сэндвичи в кафе – оно теперь в старом амбаре, там, где когда-то ставили спектакли школьницы, – а потом пытаются донести все это до столиков, ничего не расплескав и не рассыпав по дороге. Но по будням там тихо, так что он сидел один, с бутылкой пива, смотрел на виднеющуюся вдали реку цвета вороненой стали, и я даже издалека видела, как напряжены его плечи.

      Он напомнил мне Леонарда в то лето, много лет назад, когда Люси собралась передать дом и управление им ассоциации. Леонард тоже часто сидел на этом месте, надвинув шляпу на глаза, с неизменной сигаретой, словно приклеенной к губам. С собой он всегда носил небольшую сумку для инструментов, а не портфель, как многие, и в этой сумке было все, что, по его мнению, могло ему пригодиться. Раньше он был солдатом, это многое объясняет.

      Мой молодой человек пошел на кухню – кипятить воду для утреннего чая. Двигается он слишком резко и поэтому наверняка прольет чай на стол, ругнется без злобы, сделает, обжигаясь, два больших шумных глотка, потом поставит чашку, чтобы остыло, а сам пойдет в душ.

      Я хочу узнать, для чего он здесь; зачем ему лопата и какое отношение фотографии имеют к его занятиям. Когда он снова выйдет из дому, с лопатой в руке и коричневой фотосумкой через плечо, я останусь здесь и буду ждать его возвращения. Но мое терпение истощается, мне уже недостаточно просто наблюдать.

      Где-то произошло изменение. Я знаю это, чувствую так, как раньше ощущала грядущую перемену погоды. Вот и это изменение кажется мне сдвигом в атмосфере.

      Сдвигом, как-то связанным со мной.

      Словно кто-то повернул выключатель, и хотя я не знаю, чего ждать, я чувствую, как оно приближается.

      Глава 8

Лето 2017 года

      Надев фату матери, Элоди сидела у себя в квартире, на подоконнике, и смотрела на реку, безмолвно несущую свои воды к морю. Был один из тех редких, безупречных дней, когда воздух вокруг полнится ароматами чистого белья и скошенной травы, светло искрится тысячами детских воспоминаний. Но Элоди думала не о детстве.

      Она ждала, когда на Хай-стрит