На Темной Стороне. Юрий Никитин

не понимая, притащил все, что велел лысый гигант, вместе поднялись на плоскую крышу здания. Дмитрий соступил с последней ступеньки, ахнул: крыша разрисована всеми цветами, а потом ахнул снова, когда понял, что нарисовано.

      – Чо краснеешь? – прорычал Тарас. – Тебе наглядная агитация не ндравится?.. Может быть, ты вообще – продажный наймит Империи? Бери ведро, начнем с того края. Это все уже устарело, а Валентин тут новую штуковину придумал… И надпись что надо! Вот с этой бумажки спишешь. Ничего не перепутай! Как у тебя с грамотностью?

      – Если по бумажке…

      – Буковка в буковку! А то тут не по-нашему.

      – Да я и по-нашему только если большими буквами…

      – Тут крупно, крупно.

      Дмитрий косился на непристойный рисунок:

      – Тогда не перепутаю.

      – Вот и давай, не стесняйся. Гражданские самолеты над нами не летают, так что попадет тому, кому предназначено.

      – А что… что они с этими снимками делают?

      – Обязаны класть на стол руководству, – ответил Тарас счастливо. – Лично генералу Хануману. А также в восьми экземплярах раздать высшим чинам из армейской разведки, военно-воздушной, морской, в ЦРУ, одну – секретарю национальной безопасности… сейчас у них там баба, для нее тоже кое-что наклевывается, вот только надпись надо покороче! Чтобы как удар кнута по ее толстой голой жопе… Ты стишки никогда не кропал?

      Дмитрий шарахнулся так, что едва не упал с крыши:

      – Ты что?.. Никогда в жизни.

      – Жаль, – сообщил Тарас искренне. – Жаль. Ну ладно, ее оставим на десерт.

      Дмитрий поинтересовался:

      – А как… эти?… Ну, которым все это…

      – Странные какие-то, – ответил Тарас неодобрительно. – Почему-то обижаются. А с чего бы? Ведь это раньше были вероятными противниками, а сейчас просто невероятные союзники! А что обижаться на таких союзников?.. Мы ж их любим, разве не видно? Вон Ханумана двое наших с двух сторон любят, аж глаза у генерала на лоб полезли… Да, тут надо дорисовать…

      Дмитрий поинтересовался осторожно:

      – А что с Максом?

      Тарас буркнул, не поворачивая головы:

      – Что тебя интересует?

      – Он какой-то, какой-то уж очень печальный. Или нет, я не знаю. Даже когда смеется или хохочет, у него что-то плачет внутри.

      Он умолк, смутившись, что брякнул лишнее. Одно дело – его ощущения, другое – выложить их другим.

      Тарас обернулся, крупное лицо с расплющенным носом выглядело устрашающе. Шрамы чуть потемнели, вздулись от прилива крови.

      – Упаси тебя боже кому-то брякнуть такое. Понял?

      – Понял, – торопливо согласился Дмитрий. – Но раз уж я брякнул, может быть, скажешь? Хотя если нельзя, то нельзя.

      Тарас прорычал:

      – Когда Макс после Афгана работал дальнобойщиком, жена умерла, оставив сынишку семи лет. Но сынишка то ли голодал много, то ли здоровье слабое, хотя у Макса вон какое, словом, ребенку потребовалась операция. А теперь, сам знаешь, все за бабки! Макс криком кричал, чуть на стенку не кидался, но где честный человек может