Снежные псы. Эдуард Веркин

– на, через крышу!

      Вранье. Тотальное. Никаких моих желаний тут не осуществилось. Чуть не сдох, это да. Но я вовсе сдыхать не желал. И чтоб сожрали меня неоднократно, тоже не желал. А горыны здешние вообще тьфу, только и могут, что лягушек трескать.

      Короче говоря, все из-за психов. Они, психи, во всем виноваты. Мощь их больного сознания породила весь этот бред без конца и края. Они болеют, а мы страдаем. И ванхолловская машина не двери открывает, а материализует безумие, вот и все. Не верю я в Страну Мечты, нет дороги в Эльдорадо, так и запиши.

      Что? Карты? Придуманные карты ведут к непридуманному безумию.

      Я? У меня амнезия. Знаешь, вот все это… ну, что вокруг… из-за моего удара по голове. Сам я лежу где-нибудь в Коврове, в перманентной коме, а весь этот хлам – просто закупорка сосудов головного мозга.

      Что? Да, ты тоже. Ван Холл? Иван Халабудов, главврач хирургии мозга, отек левого полушария.

      Увековечивай, давай. Проект «Пчелиный Волк», мама-дорогая, проект «Двина», в гоголь-моголь его, в гоголь-моголь…

      Глава 3

      Стаи зеленых собак

      Через час уже на Центральной площади мы разбирали утренние приключения.

      – Ползите ко мне! – велел я.

      Троица поползла. И выглядела как полагается – униженно.

      – Так-так… – произнес я страшненько. – Тык-тык…

      Распластались на снегу. Хвосты прижали, глаза потупили, выглядят убого. Особенно добавляют убожества ошметки соплей, висящие по бокам, на гребнях панциря, на лапах, вообще везде. Обгадившиеся и запутавшиеся в тухлой морской капусте тюлени. Это мне нравилось.

      – Вы похожи на обделавшихся тюленей, – сказал я с наивозможнейшим презрением. – Знаете, я вас запишу в труппу, в бродячий цирк. Днем вы будете тащить тяжелые телеги без колес, а вечером развлекать гномовских ребятишек огненными фокусами – на большее вы ведь не способны. Только плеваться напалмом и кидаться снегоходами. Никакой фантазии…

      Я сокрушенно вздохнул. Не, можно было похвалить хитроумного Хорива, но хвалить бойцов нельзя, это непедагогично. Бойцов надо ругать и поносить, чтобы они не распускались особо.

      – Знаете, я, пожалуй, на самом деле продам вас гномам, – вздохнул горестно я. – А зачем вы еще нужны, бестолковые?

      Троица тоже вздохнула, выпустив пара столько, что вполне можно было в баню сходить.

      – Гномы из вас баню сделают, – повернулся я к горынам спиной. – Знаете, что такое баня?

      Слово «баня» я произнес зловеще.

      – О, баня… – продолжал я. – Ты!

      Я ткнул пальцем в Щека.

      – Ты будешь грызть дрова. С утра до вечера. Грызть дрова, грызть дрова, грызть дрова…

      Щек скрежетнул зубами.

      – Ты!

      Я указал пальцем на Кия.

      – Ты будешь кипятить воду. С утра и до вечера. В огромных глиняных горшках. До тех пор, пока у тебя не сгорят легкие.

      Кий попятился.

      – Ты!

      Дошла очередь и до Хорива.

      – Тебе достанется самая горшая участь, – ухмыльнулся я. – Тебя будут… каждый