Предсказание. Юлия Андреева

когда привидение являлось невидимым, днем и ночью люди натыкались на что-то плотное и холодное. Что-то такое, чего они не могли видеть, но осязали.

      Лада поморщилась.

      «Если они прикасались к призраку, но не видели его, это вполне может быть и не Павел. Не Павел, – тогда кто? За Михайловским замком числилась еще какая-то неопознанная дама, полюбившая устраивать в замке вечера и балы. О даме было известно только то, что она предпочитала золотую обувь».

      «Бред какой-то», – Лада перекрестилась. В старых подшивках питерских газет она обнаружила сообщения о том, что в 70-х годах XX века из Москвы в Инженерный или Михайловский, это уже как кому нравится, замок была прислана специальная комиссия, которая работала по ночам, пытаясь разобраться в таинственном феномене. Но призраки из замка так и не исчезли.

      «Известно, что до сих пор сотрудники Инженерного замка предпочитают не оставаться в здании после захода солнца».

      Лада перечитала отчеты уфологов и экстрасенсов, регулярно проверяющих замок на предмет наличия в нем чужеродных сущностей и вредоносной энергии, но никто из них не хвастался установленным с призраками контактом. На вопрос газеты «Аномалия» отчего призрак императора так пугает обывателей, Линда ответила, что Павел нередко является с флажолетом, – старинным музыкальным инструментом, напоминающим флейту, – так что Линда считает, что покойный император в потустороннем мире играет роль некоего крысолова, отчего встречи с ним кажутся людям с нечистой совестью небезопасными.

      За окном, постукивая по стеклу и жестяному карнизу, шел дождь. Лада протянула руку и достала пушистый, недавно приобретенный клетчатый плед и завернулась в него. Было тепло и приятно: книги, дождь за окном, тишина. Ладе подумалось, что хорошо было бы сейчас гладить большую пушистую кошку, обязательно многоцветную и мягкую. Хорошо бы еще вместо не работающей летом батареи горел настоящий камин. Не сильно, в комнате должен был оставаться привкус дождя, и плед, так приятно и заботливо кутающий тело. И еще хорошо бы вот здесь, рядом, видеть настоящую мужскую спину. Которую можно обнять, к которой так приятно прижаться лицом и мечтать, мечтать…

      Она посмотрела в окно: изгибы ветвей казались кружевными, капли на стекле сияли, как драгоценные бусины. И где-то там, сквозь дождь, ветви и силуэты мокрых домов, прослеживался обрис Китежа. Или нет, это она хватила, сквозь полуприкрытые веки Лада вдруг увидела Питер, точнее, сначала в рисунке дождя прорисовался человеческий силуэт, и затем Лада разглядела глаза. Почему именно глаза? Говорят: «Глаза – зеркало души», возможно, поэтому Лада всегда, сначала, видела именно глаза, а затем уже узнавала душу. Эти глаза были серыми, со стальным оттенком блестящего после дождя асфальта.

      Глаза, переполненные мудростью всех питерских библиотек, в чуть печальной улыбке отражались кони с Александринки. На вид, по человеческим меркам, ему было за сорок, но она не поддалась на умозрительность.

      Лицо города, показалось Ладе знакомым и не знакомым