Ближнее море. Юлия Андреева

решилась родить. Одна, без мужа, она была готова на все, лишь бы только прижать к груди долгожданное чадо. Она была счастлива своей беременностью, счастье длилось шесть месяцев.

      Я слышала, что в то время шестимесячных не спасали. Говорили, будто бы у шестимесячных деток не развиты легкие и мозг, что они обречены.

      Малярова утверждала, что ее ребенок родился живым. Мальчик дышал, но врачиха заявила, что он все равно не жилец.

      – Дайте мне моего ребенка, пусть он умрет рядом со мной. Может быть, я еще сумею выходить его, пожалуйста…

      Медсестра сгребла еще живого ребенка со стола и на глазах у беспомощной после тяжелых родов матери бросила его в ведро. Малярова всю оставшуюся жизнь будет помнить этот глухой шмяк нежного красноватого тельца и как жестокие люди, жестокая судьба лишают ее последней в жизни радости.

      Малярова видела Анну Ахматову, общалась с Самуилом Маршаком, знала многих замечательных поэтов. Она была постоянным членом жюри творчества юных при Дворце пионеров им. А. Жданова (Аничковом дворце). Я запомнила ее еще весьма энергичной женщиной, которая, сидя за столом высокого жюри на сцене в белоколонном зале, поднималась навстречу юным поэтам с тем, чтобы вручить книжку или грамоту, сказать несколько теплых слов.

      Через несколько лет я вновь встретила Ирину Александровну в Союзе писателей России. Маленькая, хрупкая старушка, известная, знаменитая поэтесса – Малярова жила в страшной нищете. В условиях, в которых по-хорошему не должно жить человеку. Брала в долг, заранее зная, что не отдаст. Знала и все равно была вынуждена брать, страдая от этого.

      На гроши, которые удавалось выручить, собирая бутылки, поэтесса кормила многочисленных кошек, которых подбирала на улице. Кошки приносили котят. Ирина Александровна оставляла и котят, нянчась с ними словно с собственными детьми. В благодарность за заботу ночью кошки грели тщедушное тельце истончающейся с каждым днем поэтессы. И тогда комната наполнялась нежным урчанием и случалось чудо: нищенская обстановка преображалась до неузнаваемости, открывались волшебные двери и…

      И лишь когда пишу стихи в ночи,

      В моей руке волшебные ключи…

* * *

      Я мёд вкусила со второго дна.

      Не каждому скажу, что я одна.

      Не каждому я руку протяну,

      Не каждый разглядит меня одну.

      Нас в Питере таких, как я, полно.

      Нас жизнь швыряет на второе дно.

      Сначала призрак славы, а потом?

      – Хотите кушать? Ешьте суп с котом.

      Но я зверей бездомных не боюсь:

      Куском последним с ними поделюсь.

      И лишь когда пишу стихи в ночи,

      В моей руке волшебные ключи,

      Я открываю дверь второго дна.

      Весь мир со мной! Я больше не одна[2].

      …Литературное наследие поэтессы Ирины Маляровой было выброшено в форточку[3]…

      Голубая

      Девяностые:

2

Стихотворение Ирины Маляровой.

3

Я слышала, что основная часть ее рукописей находится у ее друга Елены Федоровой, еще что-то, скорее всего, осело у знакомых, редакторов журналов, с которыми дружила и сотрудничала Ирина Александровна, но когда это все будет востребовано… и будет ли?.. Вопросы, вопросы…