Лорд и своевольная модистка. Луиза Аллен

все же сын Карлоу, виконт Стейнгейт, никак не шел у Нелл из головы. Она не заблуждалась и понимала, что ее влечет к нему. Его откровенная мужественность нашла отклик в ее женском сердце. Почему-то ей показалось, что именно о таком спутнике она всегда грезила, что он способен быть не только возлюбленным, но и другом.

      Глупые мечты! Если Маркус Карлоу ее найдет, он в самом деле от нее не отстанет, но совсем по другой причине… Нелл отщипнула кусочек поджаренного хлеба, пытаясь убедить себя, что в такой холод совершенно естественно жаться к огню, а не сидеть за столом, как подобает истинной леди. Очень хочется тепла и покоя!

      Мечты, мечты… Ни один мужчина не похож на тот идеал, который она давно уже для себя нарисовала. А виконты очень опасны для беззащитных модисток…

      Она сложила грязную посуду в таз, где уже лежала тарелка от вчерашнего позднего ужина, затем стряхнула с платья крошки и завязала ленты чепца. Машинально взяла сумочку, перчатки, носовой платок… Мысли путались, возвращаясь к одному и тому же. Полегчало ли лорду Нарборо? Его лицо, когда молодой лакей впустил ее в кабинет, показалось Нелл добрым. Усталым, но добрым. Впрочем, возможно, граф ловко притворяется. Какие тайны он скрывает?

      Будь ее отец сейчас жив, он был бы ровесником графа. Жаль, что она не помнит отца; все, что осталось от тех давних времен, – мамины слезы и проклятия.

      Дрожа не только от холода, но и от волнения, Нелл заперла дверь и начала спускаться. Наверху лестница была узкой, но на первых этажах расширялась. Когда-то дом был очень красивым; о былой роскоши свидетельствовали широкие дверные проемы, лепнина на потолках, затянутая паутиной, красивые полированные перила.

      – Доброе утро, мисс Латам! – Из приоткрытой двери выглянула старая миссис Дрю. Она все видела, все замечала – даже в половине шестого утра. Похоже, она никогда не спит.

      – Доброе утро, миссис Дрю. Боюсь, туман сгущается.

      Закрывая за собой дверь, Нелл услышала, как хнычет ребенок Хатчинсов на третьем этаже. «Зубки режутся», – подумала она, поворачивая на Бишопсгейт-стрит.

      Хорошо, что у нее есть своя комната – пусть и в мансарде, пусть и не в самом респектабельном районе Спитлфилдз, пусть и с любопытными соседками и капризными младенцами. Зато она может ненадолго остаться одна. Кроме того, ее соседи, хоть и бедняки, люди порядочные, работящие и скромные.

      И с работой ей тоже повезло. Хозяйка их шляпной мастерской не считает, что модистки – то же самое, что девушки легкого поведения. Нелл шла в сыром тумане в предрассветных сумерках, и ей очень хотелось найти в своей жизни хоть что-то хорошее. Даже то, что мама теперь покоится с миром вместе с папой, – уже не источник горя, а благословение. Какой бы ни была окутавшая их тайна, по крайней мере, маму она больше не тревожит.

      Толпа на улице стала гуще; Нелл ненадолго задержалась у лотка пирожника и купила себе булочку к обеду.

      Наконец, впереди показалась вывеска «Мадам Элизабет – модные шляпки». Она вошла с черного хода, накидку и шляпку повесила на гвоздик,