Ромео с большой дороги. Дарья Донцова

квартиру в Москве, но переехал. Полковник. Все сходится. Но тогда он был лейтенант.

      – Когда? – высунулся из-за моей спины Дегтярев.

      – Папа! – снова взвыл визитер. – Я хочу тебя обнять!

      Александр Михайлович вжал голову в плечи и сайгаком кинулся внутрь особняка. Гость шмыгнул носом, потом грустно сказал:

      – Похоже, он не желает меня даже видеть. Между прочим, я провел сутки в дороге: сначала ехал на машине, потом на поезде, затем летел на самолете. Ладно, прощайте!

      – Подождите, – попыталась улыбнуться я, – тут какое-то недоразумение.

      – Вовсе нет, – скривился лысый пузан, – я давно знаю имя своего отца, просто не хотел тревожить папу. Но годы летят, вот и подумал: вдруг ему нужна моя помощь?

      – Входите, – велела я, – сейчас разберемся. Только не шумите, домашние спят. Я – Даша.

      – Ой, – робко вскинулся незнакомец, – вы супруга папы?

      Я шарахнулась в сторону.

      – Нет. Никогда не была женой полковника, простите, если разочаровала. Вы лучше представьтесь.

      – Тёма, – тихо сказал гость, – вернее…

      Договорить он не успел, потому что снова ожил дверной звонок. Забыв посмотреть на экран домофона, я распахнула створку и увидела свою подругу Таню Борейко. Но в каком виде!

      На Татьяне криво сидело ярко-красное шелковое платье, один рукав был разорван, второй покрыт пятнами, а из декольте почти вываливался слишком пышный бюст (не так давно Танюшка решила приукрасить себя и обзавелась роскошной силиконовой грудью пятого размера). Подол шикарного наряда был измазан грязью. Май в нынешнем году выдался прохладным и мокрым, Таня, шагая от калитки, основательно испортила дорогой прикид. Волосы Борейко торчали в разные стороны, макияж превратился в черно-красно-бежевые потеки, колготки «радовали» глаз дырками и стрелками, а одна нога оказалась без обуви.

      – Привет! – Таня икнула. – Вот, к тебе приехала.

      – Зачем? – весьма невежливо осведомилась я.

      – У меня б-б-беда, – прозаикалась Танюша, – д-д-домой никак… ик… ик… ик…

      Тёма, вытаращив круглые глаза, глядел на Борейко, а та, продолжая издавать странные звуки, выудила из крошечной сумки трясущийся мобильник и, приложив его к уху, проворковала:

      – С-с-слушаю! Д-да, я. Че? Не! Че? Не. Че? Да. Я? Не! Совсем! Я? Че? Ну ты, блин, даешь! Я у Дашки. К-какой? Ясный перец, у Васильевой! Мы ж вместе на тусо… ик… ик… Ща, она те сама скажет! На!

      Не успела я моргнуть глазом, как Татьяна всунула мне крошечный, похожий на полусгрызенный леденец мобильный и, распространяя сильный запах алкоголя, прошептала:

      – Выручай! С-с-скажи моему, что я тут ночевала, ик… ик!

      И как бы вы поступили в подобном случае? Я прижала отвратительно выглядящий аппаратик к уху.

      – Слушаю.

      – Дашута, ты? – загремел в ухо голос Сергея, мужа Тани. – Моя где?

      – У нас, в Ложкине, – ответила я.

      – Давно? – слегка сбавил тон супруг.

      – Извини, не посмотрела вчера на часы, когда ей дверь открывала, – принялась я врать.

      – Вы вместе на тусовку ходили?

      – Да, – лихо солгала я.

      – И