Безумие белых ночей. Ринат Валиуллин

можешь?

      – Безумная.

      – Значит, не можешь?

      – Не могу, оно мне дорого, как память об отдыхе.

      – Жаль. Летом, с кем бы тебе ни спалось, просыпаешься с чувством легкого недомогания до тех пор, пока не съездишь на море.

      – А с кем тебе не спалось?

      – Догадайся.

      – Ладно. Финляндию могу предложить.

      – Там море холодное.

      – Нагреем.

      – Она зашла в море и нагрела его, – иронизировала Шила.

      – Да, именно, своим безумием, – будто неожиданно дали горячее отопление, ощущал я жар ее тела, на которое стал давить мой атмосферный столб.

      – Что ты хочешь, разгар весны. Все съезжают с катушек.

      – И что, все женщины так безумны в этот период?

      – Каждой крыше свой навигатор. Ты считаешь меня сумасшедшей?

      – Иногда.

      – А в остальное время?

      Я делаю вид, что не умею считать. Я видел свои пальцы группой путешественников на краю огнедышащего кратера. Кратер дышал любовью. Казалось, вся ее искренность находилась именно там, и с каждым моим шагом из нее вырывался новый крик. Будто она спрашивала все время себя: «А как ты?» – и тут же отвечала себе на выдохе шепотом: «Кайф». Женщина может быть искренней только в двух случаях: либо когда злится, либо когда кончает. В любом случае ей приходится для этого выходить из себя, то обыденно за хлебом, то торжественно замуж.

* * *

      На улице запищала чья-то сигнализация, безумие охватило весь квартал, звук был отвратительный. Все побросали тех, с кем спали, и выглянули в окно, они не боялись за свои застрахованные авто, просто хотелось набить морду тому мудаку, чья машина так яростно звала к себе. «Не моя». – Я прошел босиком обратно и лег. «Она так и будет пищать всю ночь?» Пища для тех, кто не спит. «Спи, дорогая, я думал, тебя хотели угнать». – «Как я могу спать в такой духоте. Будто в голову воткнули радиоприемник». Я представил, как кто-то другой прилег к тебе, начал подкатывать свои ядра. И только открыл дверь, а ты как заорешь, все посмотрели на своих. «Не-не, не моя, а ты не унимаешься, они все, кто проснулся: «Да сколько можно, когда же это все закончится?» «Да кому она нужна». Ты кончаешь долго, заразительно сексуально. Ты прикончила их всех, отдышалась, тоже ощутила ногами холодный пол, в ванной побежала вода, открытая тобою. Тебя украли ровно на одну ночь, из-за этого, душа моя, мне тоже не спится, я борюсь со временем и со своим недоверием, уже размером с ревность. Позвонить, что ли, но ты в душе, ты не услышишь, о чем я буду говорить с твоим любовником, разве что о погоде, но все знают, что завтра – дождь у меня, у тебя – солнце. «Ты знаешь, который час?». «Нет», – скажет он, и опять время покажет мне средний палец. «А что?» – спросит он меня. «Мне завтра рано вставать». – «Меняй работу». – «Где я ее столько разменяю. Курс сам знаешь какой». – «Не знаю». – «С Марса, что ли?». – «Не, с Венеры» (так про себя я называл свою жену).

      «Как там?» – понимающе спрошу я, как всякая любопытная женщина, ждущая комплимента. «Как везде», – почувствую, как хочется ему ввернуть проклятую рифму к этому слову, поэт.