Золотой пленник. Алекс Орлов

волшебства, это делает женщина.

      – Та, что прислуживает в доме?

      – Да.

      – Почему же мы никогда ее не видим?

      – А зачем нам ее видеть? – удивился Мургаб.

      – Ну, не знаю.

      Позже он пару раз видел эту таинственную служанку, но издалека. Она была одета в какие-то мешковатые одежды, передвигалась тяжело, то волоча корзину с бельем, то расстилая для чистки тяжелые ковры.

      – Сколько ей лет, Мургаб? – любопытствовал Питер.

      – Откуда я знаю?

      – Она старше тебя?

      – Наверное.

      – Она работает с тех пор, как ты здесь появился?

      – Наверное, – нехотя отозвался старый слуга и перевел разговор на другую тему.

      24

      Хозяин каждое утро уезжал на службу – Мургаб подавал ему лошадь под старым седлом. Возвращаясь после обеда, мессир Карцеп шел смотреть, как идет строительство стены. Разговаривал он только с Мургабом, однако, занимаясь своим делом, Питер чувствовал, когда хозяин бросал на него необыкновенно тяжелый взгляд. От этого скребущего пронизывающего чувства хотелось бросить все и бежать, однако Питер крепился, ведь он обещал не думать о побеге, и кто знает, не читают ли эти страшные люди его мысли.

      Наконец стена была готова, хозяин долго ее осматривал, колупал ногтем и отходил, чтобы окинуть взглядом всю целиком. Остался ли он доволен или нет, было непонятно, впрочем, ругать слуг он не стал.

      Уже уходя из сада, он неожиданно обернулся и сказал:

      – Мургаб, нагрей ему терму, пусть переоденется и как стемнеет – придет в дом.

      – В дом? – не удержался от восклицания Питер, однако мессир Карцеп не обратил на его слова никакого внимания. Когда он ушел, Питер спросил Мургаба: – А ты часто бываешь в доме хозяина?

      Старый слуга опустил глаза и направился к терме. Питер вздохнул и пошел следом, он уже привык, что большинство его вопросов повисает в воздухе.

      Пока мылся и натирался мыльником, старался ни о чем не думать, ведь ничего изменить он был не в силах, а в хозяйском доме, в этом не приходилось сомневаться, его не ждало ничего хорошего.

      У Питера оставался последний козырь: в случае угрозы его жизни он хотел пасть перед хозяином на колени и пообещать переписать на него половину всего богатства, что наследовал от Нуха Земаниса, или даже все – ведь это стоило его одной жизни, человека шестнадцати с половиной лет от роду.

      Уверенности, что обещание богатства поможет, у Питера не было, но это помогало не сорваться в истерику.

      Когда стемнело, в комнату к Питеру зашел Мургаб.

      – Тебе пора, – сказал он.

      – Да. – Питер поднялся, накрутил чистые обмотки, надел башмаки. Теперь он был готов.

      Мургаб проводил его до крыльца хозяйского дома, дальше Питер должен был идти один. Ноги не повиновались, но он, преодолевая слабость, шагал по ступеням.

      Вот и тяжелая дверь. Когда Питер толкнул ее, почувствовал, что сердце остановилось: в большой сумрачной прихожей он увидел стоявшего со светильником