.

потому что соус скрывал слабый запах тухлятины.

      Казармы Джефферсона оказались не столько тренировочным лагерем, сколько пересыльным. Рекрутов отправляли из него сразу, как только регулярным частям требовалось сколько-то человек для замены. Поэтому обучение могло продолжаться два месяца, а могло – два дня. Чарльз думал, что это не лучшим образом характеризует послевоенную армию.

      Большинство инструкторов были пожилыми сержантами, которые здесь просто тянули время до пенсии. Чарльз изо всех сил старался выглядеть в их глазах неопытным и неловким. Во время урока верховой езды без седла он нарочно свалился со своей плохонькой учебной лошаденки. Он растерянно листал инструкцию по обращению со строевым оружием и на занятиях по стрельбе никогда не попадал в десятку, только в самый краешек мишени. Так продолжалось до тех пор, пока один инструктор не заболел и его не сменил другой, приземистый сержант Ганс Хейзен. Это был очень грубый и злой человек, поговаривали даже, что из-за его гнусного характера его трижды разжаловали из старших сержантов.

      После упражнений с саблей Хейзен отвел Чарльза в сторону:

      – Рядовой Мэй, у меня есть подозрение, что вы не из каролинского ополчения. Вы стараетесь выглядеть неуклюжим, но я видел некоторые ваши движения, когда вы думали, что я слежу за кем-то другим. – Он выпятил подбородок и рявкнул: – Где вы тренировались? В Вест-Пойнте?

      Чарльз посмотрел на него сверху вниз:

      – В легионе Уэйда Хэмптона, сэр.

      Хейзен потряс пальцем:

      – Я с вами разберусь. Ненавижу лжецов почти так же, как снобов из Вест-Пойнта… или вас, южанчиков.

      – Да, сэр! – громко произнес Чарльз.

      Он продолжал смотреть на сержанта. Хейзен первым отвел взгляд и от этого взбесился еще сильнее.

      – Посмотрим, на что вы способны. Сто кругов по дорожке, бегом! Марш!

      После этого капрал Хейзен не отставал от Чарльза, постоянно кричал на него, цеплялся ко всему, что бы тот ни делал, и каждый день выспрашивал его о прошлом, вынуждая лгать. Но несмотря на все это, а может, как ни странно, и благодаря тому, что Хейзен распознал в нем кадрового военного, Чарльз был счастлив вернуться в армию. Он всегда любил ее надежный, раз и навсегда заведенный порядок, сигналы горна, строевые учения. Он до сих пор чувствовал дрожь в спине, когда слышал, как горнисты играют «По коням!».

      Держался он особняком и товарищей себе не искал. Большинство солдат объединялись в пары, чтобы облегчить тяготы службы и разделить с кем-нибудь свои страдания, но Чарльз предпочитал быть один. Так прошло три недели, хотя за это время внезапные приступы отчаяния и накрывали его. Внезапно возвращались мысли о прошлом, его охватывало мучительное чувство, и он обзывал себя отпетым дураком за то, что вернулся в армию синих мундиров. Именно в таком настроении одним субботним вечером он покинул лагерь и отправился к безымянному палаточному городку по другую сторону главной подъездной дороги.

      Здесь жило много рядовых