Так велела царица. Лидия Чарская

чуть слышно отвечала бедная крестьянка.

      – А тебя – Мартын Скавронский? – спросил князь, обращаясь к старшему мальчику.

      – Да, меня зовут Мартын Скавронский, а моего младшего брата – Иван Скавронский, и мы, – прибавил смело спрошенный, – никакой вины за собой не знаем и ни в чем не провинились… За что же нас увезли из Дагобена?

      – Это вы узнаете в Петербурге, куда велела вас привезти сама императрица, – ответил князь Репнин. – Кстати, – прибавил он, – не помните ли, была у вашего отца сестра?

      – Как же, была, только мы ее не помним… Она… – и Мартын хотел было еще что-то прибавить, но мать в испуге быстро подскочила к нему и закрыла ему рот рукою.

      – Молчи, Мартын! – крикнула она. – Ты погубишь нас всех!..

      Князь Репнин больше не расспрашивал. Он велел лишь в тот же день приготовить дорожную колымагу и приказал солдатам отвезти Марию Скавронскую и ее сыновей в Петербург под крепким караулом и по дороге не разговаривать с ними, не спрашивать их ни о чем.

      Дорога длилась долго-долго, несмотря на то, что везде по пути уже знали, что по повелению самой царицы везут в Петербург каких-то крестьянских мальчиков и что сама императрица приказала, чтобы везли их как можно скорее.

      Но вот они прибыли в Петербург. Их поместили в одной из отдаленных комнат дворца, поставив у дверей на страже чуть не целый десяток солдат.

      Дни проходили за днями, но к ним никто не приходил, кроме старого, глухого привратника, приносившего им еду, и который на все вопросы отвечал: «Не слышу!»

      С каждым днем сердце Марии Скавронской сжималось все более и более в страхе за участь ее детей, а голова была наполнена самыми тяжелыми и печальными мыслями. Бедная женщина уже решила, что не сегодня завтра и ее, и ее дорогих мальчиков поведут на казнь, хотя ровно никакой вины за собой не знала.

      Как-то раз утром у дверей комнаты, в которой сидела Мария и ее сыновья, раздался легкий стук. Мария и ее младший сын вздрогнули и прижались друг к другу.

      – Это уж, наверно, пришли за нами, чтобы вести нас на смерть! – сказал Мартын. – Но не бойся ничего, матушка. Мы с братом умрем, как честные, храбрые люди, – произнес он твердым голосом.

      Дверь горницы, где находились оба мальчика и их мать, распахнулась, и, неслышно ступая по мягким коврам, вошел человек в нарядном, обшитом позументами немецком кафтане, в седом парике. У него было очень важное лицо. За ним двое людей, одетых точно так же, внесли огромный ящик и поставили его посреди комнаты.