.

ты там видел?

      Ловец отвечал на вопросы, которые задавали уже и Уго, и кардинал по очереди – задавали быстро, чётко, не позволяя ему обдумывать ответы. Это был уже не допрос – проверка, кое-что об Игнисе в целом и о монастыре Сил Святых они и сами знали, и теперь желали убедиться, что ловец не лжёт.

      – Что ж. – Кардинал отложил так и не доеденную ножку каплуна. – Я вижу, тебе можно верить, ловец. Ты принёс нам важные вести – мы бы тебя наградили и отпустили восвояси…

      – А что мешает? – рискнул Эварха.

      Кардинал усмехнулся, отхлебнул из серебряного кубка.

      – Надобно сперва искупить вину перед святой Церковью Спасителя. Эй, Грегор!

      Один из мечников шагнул ближе, и не успел Эварха дёрнуться, как на него накинули тонкий тугой ошейник. Замочек защёлкнулся, шею немедленно сдавило, ловец захрипел, вцепившись в плотную, упругую ленту, не дававшую дышать. В глазах потемнело, однако ещё миг – и удушье отпустило, только шея неимоверно чесалась. Эварха ловил ртом воздух, чувствуя, как странный зуд пронизывает его, отдаваясь в глазных яблоках и костях. Чужая магия устраивалась внутри, свивала себе гнездо, до поры до времени впадая в спячку.

      А сам ошейник исчез. Пальцы ощущали лишь чистую кожу.

      «Вот дела, – уныло подумал Эварха, – только зловредного червеца избыл, и на тебе, новая напасть! Что за манера у всех в последнее время – что-то в меня запихивать?!»

      – Вот так, – удовлетворённо сказал кардинал. Ни он сам, ни викарий Уго даже бровью не повели. – Ошейник этот считай за епитимью, ловец. Заклятие удушит тебя, коль не выполнишь возложенное поручение и не вернёшься к оговоренному сроку. Неизысканно, признаю. Даже банально – да зато надёжно.

      – А что делать-то надо? – буркнул ловец, всё ощупывая шею. М-да, не зря он святошам никогда не доверял! Подловили, как мышку на сыр…

      Впрочем, в отличие от Игниса здесь он не чувствовал магии Спасителя. Не было её ни в ошейнике, ни в расписной каморке, куда попал утром, ни в заклятиях, коими угощал его викарий Уго Тремоледа. А в Игнисе сила Спасителя была повсюду, словно растворённая в самом воздухе – уж её-то Эварха знал хорошо! Белая, жгучая, сухая сила. И отец Бенедикт, и монахи, и в особенности отшельник – все они были до краёв ею полны, ею творили заклятия, ею осеняли верующих.

      – Что надо делать, говоришь? – Его высокопреосвященство, так и остававшийся до сей поры безымянным, ловко разделал ножом остатки каплуна. – Да будет тебе известно, ловец, мир Игнис впал во грех гордыни. Впал до такой степени, что возомнил себя равным Спасителю. Можешь такое себе представить? – В глиняный горшок на полу полетела обглоданная кость. – Лет двести назад это многим не понравилось, и Церковь Спасителя раскололась. Большинство клира и верующих осталось на Игнисе, продолжая впадать во грехи, а часть ушла. Здесь, в Идиллии, мы живём тихо и смиренно, а вот Игнис не оставляет мысли… нет, не вернуть отпавших, но отомстить. Ибо гордыня рождает ненависть, верно, Уго? Они, в ослеплении своём, решили, что могут нести Слово