Часослов Бориса Годунова. Наталья Александрова

прилагаются.

      – Спрошу по-другому, – дятел он и есть дятел, бьет и бьет в одну точку. – Вы не замечаете ничего необычного? Все так же, как тогда, когда вы ее здесь оставили?

      – Ну да, так же, – твердо ответила Ирина, хотя вовсе не была в этом уверена.

      – Ну-ну… – протянул следователь.

      – Я свободна? – сухо осведомилась Ирина.

      – Что? А, да, конечно, вы свободны. Но я могу вас еще пригласить, если появятся какие-то вопросы. Так что пока никуда не уезжайте, не поставив меня в известность.

      – Да я никуда и не собираюсь! Только что из командировки приехала, мне бы отдохнуть… Да и на работе нужно показаться, у меня начальник строгий, – на всякий случай соврала Ирина.

      Следователь понял намек, простился кивком и направился к выходу с парковки.

      Ирина проводила его взглядом и снова взглянула на свою машину.

      Как там спросил этот Дятел? Не заметила ли она чего-нибудь необычного? Все ли в машине так, как она оставила?

      Она ничего ему не сказала, чтобы избежать лишних расспросов, но с машиной не все было в порядке. Начать с того, что она стояла на другом месте. Но и это было не все…

      Ирина достала из сумочки брелок с ключами, нажала кнопку. Машина приветливо подмигнула ей фарами, дверца открылась. Ирина заглянула внутрь.

      И поморщилась.

      Для начала, в машине стоял какой-то незнакомый запах. Мужской запах. Точно мужской и неприятный. Но это еще не все.

      Ирина любила свою машину, она ухаживала за ней, как за ребенком, поддерживала в салоне идеальную чистоту – а сейчас в салоне было грязно. Нет, на полу, конечно, не валялись окурки и упаковки от чипсов, и посторонний человек мог вообще ничего не заметить, но Ирина не была посторонним человеком.

      Она увидела на коврике под водительским сиденьем след грязной обуви, и тут же, рядом, валялся какой-то бумажный комочек. Ирина машинально подобрала его и сунула в сумку, потом села на водительское место и еще раз огляделась.

      А потом открыла бардачок.

      И первое, что там увидела, – упаковку от соленых сухариков.

      Ну, тут уж ей сразу все стало ясно.

      Яснее ясного.

      Гошка, паршивец!

      Это были его любимые сухарики, он постоянно жевал их, хрустел ими, как кролик морковкой, и постоянно разбрасывал пустые смятые упаковки, оставляя их за собой, как Мальчик-с-пальчик оставлял камешки.

      Все время их совместной жизни Ирина боролась с этой ужасной, на ее взгляд, привычкой. Все время хрустит, и крошки везде, где можно, и пальцы жирные. Хорошо хоть, не с чесноком… Нет, Ирина такого допустить не могла.

      И, в конце концов, чего-то добилась.

      Гоша не бросил чертову упаковку на пол – он убрал ее в бардачок… что тоже порядочное свинство.

      Ирина тут же опомнилась. О чем она думает? Какая разница, с чесноком сухарики или с луком? Гошка брал ее машину, брал без спросу, хотя, если бы и попросил, она бы ни за что ему не дала попользоваться. Гошка – жуткий неряха и водит плохо, лихачит на дороге все время. Даже когда они были вместе, Ирина и то давала ему машину