Часослов Бориса Годунова. Наталья Александрова

ей никто ту траву к ране не приложил, вот она и померла, болезная! Померла, несчастная!

      – Кто помер? – машинально переспросила Ирина. – Про кого это ты говоришь?

      – Дык, она же! Та самая бабка! – ответила Ляля убежденно. – Вот тут она как раз лежала, а вокруг нее – крови целая лужа!

      Ляля показала на асфальт под ногами Ирины.

      – Прямо даже удивительно, сколько в одном человеке крови может быть! Целая, говорю, лужа натекла! Если бы ей тогда траву-кровохлебку приложили – все бы, может, и обошлось, но где же ее взять, кровохлебку? Тут-то, в городе? Она ведь, трава эта, только по старым дорогам растет, по которым больше никто не ходит и не ездит, и собирать ее нужно непременно после грозы… ох, и люблю я грозу, особенно если в начале мая… когда весенний первый гром…

      – На этом месте кого-то убили? – Ирина попыталась вернуть бомжиху к интересующей ее теме.

      – Ну да, а о чем я тебе толкую? Вот на этом самом месте… вот прямо где ты сейчас стоишь…

      Ирина невольно отступила в сторону.

      – А когда это случилось?

      – Известно – когда. В прошлый вторник…

      – Точно – во вторник? Двадцатого? Ты ничего не путаешь? Подумай хорошенько, Ляля!

      – Насчет того, двадцатого или другого какого – это я не скажу, врать не буду, а что во вторник – это точно!

      – Почему ты так в этом уверена? – недоверчиво переспросила Ирина. Она сомневалась в достоинствах Ляли как свидетеля.

      Ляля наверняка не знала, какое сегодня число и даже какой год, откуда же она так точно знает, какой тогда был день недели?

      – Потому уверена, – отвечала бомжиха рассудительно, – что по вторникам нам возле Пяти углов одежку раздают благотворительную, и я как раз оттуда шла. Кофту мне хорошую дали, теплую. Натуральная кофта, чистая шерсть.

      – И где ж та кофта? – Ирина с насмешкой показала на засаленный костюм бывшего фиолетового цвета. – Пропила уже? Или, может, потеряла?

      – И ничего не пропила, – насупилась Ляля, – у меня привычки такой нету, чтобы хорошую вещь пропивать.

      Она приосанилась и поучительным тоном проговорила:

      – К одежде надо трепетно относиться, об ней надо заботиться. Чистить ее надо, не кидать на пол комом мятым. Тогда она тебе тем же отплатит, поможет тебе в трудную минуту. Платье так сядет, что все недостатки скроет, пальто обычное так запахнется, будто оно от самого «Диора». А вот если будешь к одежде пренебрежительно относиться, мять да пачкать – то она тебе обязательно отомстит. В самый неподходящий момент подол оторвется, да и провиснет. Или лямка у бюстгальтера лопнет. Что колготки поползут, я уж и не говорю.

      – Пуговицы опять же… – машинально поддакнула Ирина, – или молния застрянет…

      Она поразилась Лялиным рассуждениям. Надо же, никак от нее такого не ожидала… Вроде бы рвань рванью, а туда же, об одежде рассуждает. И ведь все правильно говорит.

      Ирина с детства была приучена к порядку, оттого Гошка так и раздражал ее своей неряшливостью и жутким пофигизмом.

      Вспомнив