Муаровая жизнь. Татьяна Нимас

глаз и уголки рта поднимались вверх. Для этого я читать выучился первым среди малышей. В клуб, где находилась небольшая библиотека, бегал и книжки читал, пока другие пацаны гоняли во дворе на площадке с мячом. Играть в футбол я очень любил, но это было важнее. Да и старшие ребята в библиотеку носа не показывали, не любили они это место и обходили десятой дорогой, как проклятое, а я любил. Тихо, интересно и историй уйма. Вот их я маме и выдавал за свои на наших встречах. А пока читать не умел, просил воспитателей, чтобы больше сказок читали. Все говорил: «Еще! Еще!» Они меня любознательным все называли. Не знали же они, что мне для дела это очень нужно.

      В колонии один из воспитателей совсем не такой был, как все. На ночь оставалось обычно два или три учителя по расписанию дежурств. Все остальные приходили утром и уходили около восьми вечера. Этот же учитель приходил каждый раз с полным портфелем книг. Оставлять их было нельзя, потому что многие из учеников рассматривали книгу как врага или конструктор. Я книги любил, в отличие от остальных ребят. Они же, увидав печатное издание без присмотра, сразу находили ему несвойственное применение. Картинки вырезались, а из листов с текстами делали кораблики, самолетики или хлопушки.

      С таким варварством я боролся свойственным колонии методом – дрался. Ну, конечно же, не говорил при этом, что из-за порванной книги, а то бы засмеяли. Книги старался защищать, как и малышей, просто не объясняя, почему полез в драку.

      Библиотеку тоже оберегали, как могли. А что с нас взять? Более тысячи мальчишек со своей сложившейся иерархией в замкнутом пространстве.

      Учителя звали Степан Васильевич, и в его руках оживала любая книга. Думаю, он тоже повлиял на мою любовь к чтению. На своих уроках, рассказывая или зачитывая отрывки из книг, он превращался в актера, а мы переносились в те времена или переживали те события, о которых он нам читал. Очень часто Степан Васильевич раздавал нам роли, и мы разыгрывали сценки из книг. Его любили даже самые заядлые нарушители дисциплины и ждали урок этого немолодого человека в очках, подклеенных на переносице, с потрепанным портфелем. Для меня он был сказочником из своих книг.

      Истории, рассказанные Степаном Васильевичем, на встречах с мамой тоже шли в ход. Учитель всегда отмечал именно мое актерское мастерство среди прочих ребят, говоря, что очень недурно понимаю переживания героев.

      И вот пролетают последние минуты свидания. Снова долгие объятия и поцелуи в щеки, но теперь уже на прощание. Еще несколько дней после встречи ощущал на своих щеках аромат ее духов. Он становился с каждым днем все менее уловимым, я не мог его удержать, так же, как не мог быть с мамой. Однажды по дороге в село я почувствовал мамины духи. Словно охотничья собака, напавшая на след куропатки, я начал искать, откуда он доносился. Теплый ветер в лицо, и я отчетливее его почувствовал, на мгновение закрыв глаза, мне показалось, что мама меня погладила по щеке.

      – Савёнок, что с тобой? – спросил Ленька.

      – Что