Женись на мне, дурачок!. Вера Чиркова

я и не держал. Только, едва сдерживая хохот, наблюдал из-под ресниц, как маг осторожно, словно змеиную яму, обходит по стеночке мою кровать, пробираясь к своим перинам.

      – Мне тоже хорошо спалось, – сообщаю я, мечтательно прищуриваясь. – Даже сон хороший приснился… кажется.

      Маг полыхал раскрасневшимися щеками и ушами, но я не сразу сжалился и ушел вниз, на кухню, а еще с минуту с преувеличенной подозрительностью его рассматривал.

      Пора уже парню понимать, что не все поступки можно расценивать однозначно и что иногда ни слова, ни действия вовсе не выражают истинных намерений. Иначе он мне отравит своей подозрительностью все последние дни путешествия. Которое этой дружной семейке придется совершить в столицу в компании со мной. Хотя они пока об этом даже не догадываются.

      Миледи с камеристкой вошли в кухню, где нас вместе с магом по-свойски кормили завтраком и, усаживаясь за стол, с недоумением посматривали на своего защитника, старавшегося держаться подальше от меня. Судя по их встревоженным взглядам, маниакальная подозрительность – качество, присущее именно этой семейке. Скорее всего, они решили, что мы из-за чего-то с ним повздорили, об этом красноречиво говорили их сочувствующие взгляды, бросаемые в сторону Хенрика. А маг в свою очередь строил зверские гримасы и изо всех сил отрицательно мотал головой. Еще больше расстраивая своих девушек. Я даже в глубине души ему немного позавидовал: все же, должно быть, чертовски приятно, когда тебя так любят.

      Однако сам на эти переглядывания не обращал абсолютно никакого внимания, всего себя посвятив уничтожению деревенской снеди.

      Не успел я допить вторую кружку странного, но вкусного напитка из сушеных трав с молоком и медом, называемого тут чаем, и дожевать третий огромный пирог с черносливом и орехами, как в кухню ворвался босоногий паренек и пронзительно заорал, что показался парус.

      Оказалось, староста поставил на причале двух селян с импровизированным флажком и боевым рожком, неизвестно как оказавшимся в его сундуках. И к моменту нашего прибытия на хлипкий дощатый мостик они успели поднять такой шум, что я начал всерьез опасаться за решение капитана. Лично я на его месте поднял бы паруса и постарался удрать от этого завывания как можно быстрее. И подальше.

      Однако обошлось. Парусник причалил, матросы бросили трап, я сунул старосте лишний квадратик, он мне корзинку, с чем Всеслышащий послал, мы взошли на корабль, помахали селянам, и вслед за гостеприимно улыбающимся капитаном отправились расселяться. Причина его столь радушной широкой улыбки выяснилась минуты через три, когда оказалось, что свободны только две самые дорогие каюты.

      Хенрик начал стремительно бледнеть, и капитан, похоже, сделал из этого факта соответствующие выводы. Его улыбка мгновенно погасла. Однако в мои планы такое отношение к моим попутчикам и, разумеется, к собственной горячо любимой персоне вовсе не входило.

      – Это, конечно, хорошо, что у вас нашлись достойные нашего внимания помещения, –