Нити разрубленных узлов. Вероника Иванова

дома и звонко крикнула: – Сегор, где ты?! Тут за тобой пришли!

      Когда парень, действительно пока еще выглядящий изможденным, вышел из-за угла дома, направляясь к нам, его лицо, в отличие от Соечкиного, оказалось изборождено чувствами, словно морщинами. Девушка указала в мою сторону, мол, вот кто хочет тебя видеть, и, подхватив пустую корзину, ушла туда, откуда раздавался плеск воды.

      Я решил поприветствовать и южанина:

      – Доброго утра!

      Взглянувшие на меня темные глаза больше всего были похожи на потухшие угольки.

      – Я должен уйти?

      А, понятно. Услышав беспечные слова Соечки, он подумал, что свободная жизнь закончилась и теперь ему предстоит либо вернуться на покинутую родину, либо отправиться искупать свои грехи другим, законным, но от того ничуть не менее печальным способом.

      – А ты куда-то собрался?

      Измученный взгляд дрогнул.

      – Разве вы пришли не чтобы…

      Можно было встать в горделивую позу, заявить, что данное мною слово нерушимо или что-то вроде того в лучших традициях столичных актерских трупп, но я просто ответил:

      – Нет.

      – И меня не заберут отсюда?

      – А ты где-то нужен еще, кроме как здесь?

      Сегор открыл было рот, чтобы возмутиться, но почему-то передумал. Наверное, вспомнил недавние события, уменьшившие его семью до одного-единственного человека.

      – Зачем же тогда вы пришли?

      – Поговорить.

      – Я рассказал все, что требовали. Без обмана.

      – Знаю. Но мне хочется узнать кое-что другое. Не о тебе и не о твоих родных, не беспокойся!

      – А о чем тогда?

      – Проводишь меня?

      Он оглянулся на дом, словно спрашивая разрешения отлучиться, но, поскольку никого из хозяев поблизости не нашлось и запретить работнику уходить со двора никто не мог, кивнул:

      – Как пожелаете.

      Мы вышли на каменную дорожку между изгородями кустов. Не то чтобы я хотел оставить наш разговор в тайне от чужих ушей, но мне почему-то показалось: наедине парень будет более откровенен в ответах, чем при той же Соечке. Потому что вопросы у меня накопились не особенно приятные.

      – Где ты жил на юге?

      – В Лаваросе.

      – Это далеко от Катралы?

      Услышав интересующее меня название, Сегор скривился и едва удержался от презрительного плевка:

      – Катрала…

      – С ней что-то не так?

      – Скажу одно: там, где я жил, было несладко, но в Катрале мне бы не хотелось даже родиться.

      Любопытно. Судя по тому, как повел себя южанин, рассказ Натти был сильно приукрашен. Если такое вообще возможно.

      – Почему?

      Он промолчал, считая неторопливые шаги.

      – Оттуда люди тоже бегут?

      – Нет, – коротко ответил Сегор.

      – Но если там так плохо, как ты говоришь…

      – Там не плохо, эрте. Там… – Он куснул губу, подбирая слова. – Это земля строгих правил, эрте. Правил, за нарушение хоть одного из которых берется только одна плата. Жизнь. Но конечно, если их соблюдать, можно