Баранкин, будь человеком!. Валерий Владимирович Медведев

двойки? – спросил меня Костя.

      – А ты, Малинин, своей головы на плечах не имеешь? – закричала Кузякина.

      – В четверти исправим, – сказал я твердым голосом, чтобы внести окончательную ясность в этот вопрос.

      – Ребята! Это что же получается? Значит, наш класс должен всю четверть переживать эти несчастные двойки! – всполошилась Кузякина.

      – Баранкин! – сказала Зинка Фокина. – Класс постановил, чтобы вы исправили двойки завтра!

      – Извините, пожалуйста! – возмутился я. – Завтра воскресенье!

      – Ничего, позанимаетесь (Миша Яковлев.)

      – Так им и надо! (Алик Новиков.)

      – Привязать их веревками к партам! (Эрка Кузякина.)

      – А если мы не понимаем с Костей решение задачи? (Это сказал уже я.)

      – А я вам объясню! (Миша Яковлев.)

      Мы с Костей переглянулись и ничего не сказали.

      – Молчание – знак согласия! – сказала Зинка Фокина. – Значит, договорились на воскресенье! Утром позанимаетесь с Яковлевым, а потом придете в школьный сад – будем сажать деревья!

      – Что? – заорали мы с Костей в один голос. – Еще и деревья сажать?.. Да мы же… мы же устанем после занятий!

      – Физический труд, – сказала главный редактор нашей стенгазеты, – лучший отдых после умственной работы.

      – Это что же получается, – сказал я, – значит, как в опере, получается… «Ни сна, ни отдыха измученной душе!..»

      – Алик! – сказала староста нашего класса. – Смотри, чтобы они не сбежали!..

      – Не сбегут! – сказал Алик. – Сделайте веселое лицо! У меня разговор короткий! В случае чего… – Алик навел фотоаппарат на нас с Костей. – И подпись…

      Событие четвертое

      (Очень важное!)

      А если я устал быть человеком?!

      Ребята, переговариваясь, выходили из класса, а мы с Костей все еще продолжали сидеть за партой и молчать. Признаться, мы оба были просто, как говорится, ошарашены.

      Я уже говорил, что раньше нам тоже приходилось получать двойки, и не раз, но никогда еще наши ребята не брали нас с Костей в самом начале года в такой оборот, как в эту субботу.

      Я думал, что мы с Костей остались в классе совсем одни, и хотел уже поделиться с ним своими мрачными мыслями, но в это время сбоку ко мне подошла вдруг Зинка Фокина.

      – Юра! – сказала Зинка Фокина. (Вот странно! Раньше она всегда называла меня только по фамилии.) – Юра… Ну будь человеком!.. Ну исправь завтра двойку! Ну исправишь?

      Она говорила со мной так, словно мы были в классе совсем одни. Словно рядом со мной не сидел мой лучший друг Костя Малинин.

      – Фокина! – сказал я официальным голосом. – Если бы я был некультурный, я бы тебе сказал: «Не приставай!..»

      Фокина (возмущенно). С тобой совершенно невозможно разговаривать по-человечески!

      Я (хладнокровно). Ну и не разговаривай!

      Фокина (еще возмущенней). И не буду!

      Я (еще хладнокровней). А сама разговариваешь!..

      Фокина (возмущенней в тысячу раз). Потому что я хочу, чтобы ты стал че-ло-ве-ком!

      – А я что, не