Диверсанты времени. Поле битвы – Вечность. Алексей Махров

только борта у той легковушки были попрочнее бортов броневика!!! После близкого разрыва «БА-20» решето напоминает! Сколько я их за войну навидался, коробочек этих!

      Ладно… Извлекли мы из «ЗИСа» артистку, гитару, коньяк, закуску эту московскую, диковинную. Почему диковинную? Ну, консервированную ветчину ты наверняка видел, а вот лапшу в коробочках, которую готовить не надо? Как это? А вот так! Заливаешь кипятком, ждешь три минуты – и готово! Название у нее тоже какое-то смешное было, татарское, что ли, – «Доширак»…

      Ну, посидели мы душевно, это я тебе уже рассказывал… Да, песни пели, коньяк пили… Неплохо, в общем, время провели! Я все порывался политруков этих расспросить об оружии, да и обо всем другом… Но то ли постеснялся, то ли… Что потом? Потом я посты проверять отправился, а когда вернулся, мне взводные и говорят, мол, ворвался в землянку Левкович со своими подручными и арестовал наших гостей, те и сделать ничего не успели! На каком основании? Блин, Витек, какое особистам нужно основание? Петька, ну, зам мой, так он сказал, что когда их обыскивали, то под шинелями много чего нашли! Рации, что ли, какие-то портативные, с надписями не по-русски. Как там Петька сказал? Слово уж больно мудреное, но зам мой университет перед войной окончил… «Моторола», что ли? Да, точно – «Моторола»!

      Ну, думаю, совсем Левкович оборзел – таких боевых ребят хватает! А фронт кто держать будет? Особист этот хренов со своими мордоворотами? Сел я тогда и крепко задумался. Ну не мог я допустить такую несправедливость! И вот тогда, Витька, я и решился на авантюру, по меркам нашего государства – преступление! Об этом, Витька, теперь только двое знать будут – ты и я; остальные посвященные – на том свете все: и правые, и виноватые! Но я тебя с первого класса школы знаю, да и на фронте ты за чужими спинами не прятался! Вон какой иконостас у тебя, покруче моего будет! Да и то, что мы с тобой именно в госпитале встретились… Ладно-ладно, Витек, хорош обниматься! Переборщил с непривычки, парень… Еще бы – три месяца на больничной койке… Сядь, закури, дай мне историю закончить.

      Ну, успокоился? Продолжаю… Подумал я тогда, да и позвал несколько ребят, в которых был уверен, как в самом себе: двоих взводных, Петьку, зама своего, да сержанта из второго взвода, пожилого дядьку, третью войну уже пахавшего. У него на Левковича зуб был: тот его за «превознесение царского генерала» арестовать хотел, комиссар полка отмазал, они с этим сержантом вместе в партию вступали в одна тыщща девятьсот пятнадцатом году. Какого генерала? Да про Брусилова дядька красноармейцам рассказывал, про прорыв его знаменитый, хотел новобранцам мысль внушить, что немца победить можно.

      Вот собрал я, значит, команду и объяснил ребятам, что делать нужно. Все со мной согласились – политруков-то мы в деле видели, а суку эту, Левковича, на дух не переносили. А задумал я отбить наших гостей-помощников… Как это можно скрыть? Так, фронт же, дружище, самый передок! Всех особистов перебить, и пускай потом другие гадают: то ли шальной снаряд, то ли пулеметная