Экстренное погружение. Сергей Зверев

больных. Молодой торпедист старлей Микоян наблюдал за работой своих подчиненных, которые вот уже два дня по двенадцать часов без перерыва копались в торпедах, отыскивая неполадки; третий помощник подменил стоящего на вахте Тяжкороба, трое других валялись по койкам. В каюте остались только трое – Грубозабойщиков, Ревунков и Дроздов. Несмотря на то, что Грубозабойщиков так и не прилег за всю ночь, у него был ясный взгляд хорошо отдохнувшего человека.

      Ревунков как раз принес еще один кофейник, когда в коридоре вдруг послышался топот и в кают-компанию ворвался радист.

      – Есть! – с ходу закричал он, а потом, спохватившись и вспомнив о субординации, уже тише продолжал: – Мы их засекли, товарищ командир. Засекли!

      – Что? – мгновенно вскочил со своего места Грубозабойщиков.

      – Установлен радиоконтакт с буровой, – уже вполне официально доложил радист.

      Резко сорвавшись с места и опередив Ревункова, Грубозабойщиков ворвался в радиорубку. Оба дежуривших оператора сидели, пригнувшись к передатчикам, один чуть не уткнулся лбом в шкалу, другой склонил голову набок, словно это помогало отключиться от внешнего мира и сосредоточиться на малейшем шорохе, долетавшем из плотно прижатых головных телефонов. Еще один что-то машинально чертил в журнале записи радиограмм, повторяя снова и снова: 5461, 5461. Это был ответный позывной буровой.

      – Мы засекли их, товарищ командир, это точно. Сигнал очень слабый и неустойчивый, но…

      – Да плевать, что слабый! – забыв о субординации, воскликнул Ревунков. Он тщетно пытался скрыть волнение. – Пеленг! Вы взяли пеленг? Вот что важно!

      Второй оператор развернулся вместе с креслом. Он с укором уставился на Ревункова.

      – Как же иначе, товарищ капитан-лейтенант? Первым делом. Ноль-сорок шесть.

      – Спасибо, Зубринский, – сухо заметил Грубозабойщиков. – Ноль-сорок шесть – это юго-восток. Координаты?

      Пожав плечами, Зубринский повернулся к своему коллеге, краснолицему мужчине с бычьей шеей, чисто выбритым затылком и сияющей лысиной во все темя.

      – Что скажешь, Колян?

      – Ничего. Абсолютно ничего. – Колян поднял глаза на Грубозабойщикова. – Я двадцать раз запрашивал их координаты. И все без толку. Они посылают ответный позывной, и только. Вряд ли вообще они нас слышат, даже не знают, что мы их засекли, – просто шлют свой позывной. Может, радист забыл переключиться на прием?

      – Такого не может быть, – возразил Грубозабойщиков.

      – Может, Владимир Анатольевич, – сказал Зубринский. – Сначала мы с Коляном думали, что это сигнал слаб, но потом решили, что радист слаб или болен. Любитель, не иначе.

      – И как же вы это поняли? – спросил Грубозабойщиков.

      – Это… – Зубринский умолк на полуслове и насторожился, вцепившись в руку напарника.

      Колян кивнул.

      – Слышу, – сосредоточенно произнес он. – Он сообщает… Координаты неизвестны…

      Никто не произнес ни слова. То, что радист не знает свои координаты, не имело никакого значения. Главное, они