Замок храпящей красавицы. Дарья Донцова

одетым и подчеркнуто вежливым человеком, он всегда находится за спиной у хозяина, и, судя по тому, как Верещагин общается с Корсаковым, это не просто служащий на окладе, а некто более близкий. Когда Филипп Леонидович присутствовал на генеральном прогоне спектакля, он спросил у Владимира:

      – Ну и как тебе?

      – Нормально, – ответил Корсаков, – но, думаю, лучше, если Колобок все же будет говорить какие-то слова, иначе зритель не поймет, по какой причине он спешит к Бабе Яге.

      Верещагин повернулся ко мне.

      – Виола Ленинидовна, сколько вам потребуется времени для вставки в пьесу?

      – Полчаса, – пообещала я, – если я правильно поняла, нет необходимости в пространном монологе.

      – Отлично! – обрадовался Корсаков. – Вас охарактеризовали как крепкого профессионала, но забыли сказать, что у прозаика Арины Виоловой покладистый характер. Нам с вами повезло, правда, Филипп Леонидович?

      – Абсолютно согласен, – улыбнулся шеф, – до сих пор все писатели, с которыми мы имели дело, яростно отстаивали свои варианты пьесы. А с вами очень легко. Не согласитесь ли еще писать для моего театра? Нам нравятся талантливые люди, способные идти на компромисс. Верно, Володя?

      Понимаете теперь, почему я решила, что Корсакова и Верещагина связывают дружеские узы? С простым секьюрити хозяин так обходиться не станет.

      – Привет, папа, – сказал главный охранник. – Надеюсь, не случилось ничего неприятного?

      Я изо всех сил постаралась не выдать своего изумления. Начальник охраны – сын дяди Миши? Сегодня у меня день открытий.

      Михаил Степанович сел на диван.

      – Она видела девочку. В розовом платье. За кулисами.

      Владимир щелкнул языком.

      – Живую?

      Я не поняла вопроса.

      – В смысле?

      – Ребенок был настоящим? – уточнил Корсаков, чем еще сильнее озадачил меня.

      – Мертвые дети не разгуливают по дому, – ответила я.

      – Кое-кто может с тобой поспорить, – встрял Михаил Степанович.

      – Может, показалось? – прищурился Владимир.

      Последний вопрос адресовался мне, я рассердилась.

      – Я не подвержена галлюцинациям. И, кстати, вот искусственная жемчужина, лежала в коридоре. Точь-в-точь такие украшали платье ребенка.

      Владимир взял розовый шарик.

      – За кулисами можно найти всякую ерунду, с костюмов падают перья, блестки.

      – Девочка была, – категорично сказала я, – белокурая, в очках с нелепо большой, не подходящей для крохотного детского личика оправой.

      Корсаков посмотрел на отца, тот потер ладонью ухо.

      – Виола Ленинидовна, – сладким голосом пропел начальник охраны, – вы встретили… э… Машу, дочь одного из наших сотрудников, он живет тут, за стеной. Как вы уже поняли, в доме господина Верещагина есть цоколь с квартирами для некоторых работников. Основная их масса проживает в городе и понятия не имеет, что в особняке не три этажа, а четыре. Не то чтобы мы скрывали данный факт, просто нет необходимости трубить на весь свет об особо преданных