Воспитание мальчиков. Наталья Нестерова

вас, мамаши, не угодить. Одна с ума сходит потому, что ребенок плачет, вторая – оттого, что молчит.

      Врач не знала, что я первая и вторая в одном лице.

      Наказание за плохое поведение в нашей семье оригинальностью не отличалось: «Марш в угол!» – и вся недолга.

      Никита (от трех до семи лет) никогда не стоял в углу лицом к стенке, а только повернувшись в комнату. И через две минуты начинал возмущаться. Причем негодовал, подражая речи взрослых:

      – Немедленно выпусти меня из угла! Я кому сказал? Сколько раз тебе нужно повторять? Быстро выпусти человека из угла! Тебе двадцать раз нужно повторять? Если ты сейчас же не выпустишь меня из угла, я буду разговаривать другим тоном!

      – Это я буду разговаривать другим тоном, если ты не прекратишь молоть языком и не подумаешь над своим поведением, не попросишь прощения.

      – Яподумалбольшенебудупростипожалуйста, – все в одно слово и с пулеметной скоростью.

      – Говори медленно и четко. Что-то мне подсказывает, что ты не осознал, какой дурной поступок совершил.

      – Это что-то тебе подсказывает неправильно.

      – Иными словами, ты хочешь сказать, что бросать на прохожих картошку в окно – это забавное хорошее дело?

      – Нет, я хочу сказать, что нехорошее дело ставить человека в угол. Я могу возгедовать.

      – Чего-чего сделать?

      – Возгандедовать.

      – Воз-не-го-до-вать, – поправляю, по слогам говорю. – Повтори.

      Никита повторяет правильное произношение, мысленно я радуюсь, что ему легко дается трудное слово, что он знает его значение, и не замечаю, что сыночек снова втянул меня в диспут, не имеющий отношения к проступку и неотвратимости наказания.

      Когда Никита в конце концов просит прощения и обещает больше ничего не бросать на головы прохожих из окна, я ему не очень верю. Не исключено, что завтра с балкона полетит ящик с цветами, а Никита скажет, что ящик сам оторвался и упал. И наши объяснения: так можно убить человека! – вызовут только интерес. Совсем убить? Насмерть? И я увижу по-настоящему?

      О, эти детские вопросы! Брат мужа, Павел, когда общался с племянниками, подкупал их: за полчаса без вопросов – конфета.

      Митя мог подолгу стоять в углу. Повернувшись носом в стенку, стоит и стоит, десять, двадцать минут… Я чувствую себя цербером, когда говорю:

      – Ты что там пальцем ковыряешь? Не порти обои.

      Или:

      – Почему ты присел? В углу стоят. Может, тебе еще и стульчик принести?

      – Принеси, пожалуйста!

      – Митя, это переходит все границы! Ты понимаешь, что тебя наказали?

      – Понимаю.

      – Ты понимаешь, что нельзя играть с документами? Нельзя трогать коробку, где лежат наши дипломы, свидетельства о рождении и прочее?

      – Нет, не понимаю. Я даже не успел ничего в них нарисовать.

      – Слава богу! Митя, документы – это очень важные бумаги…

      В двадцатый раз я втолковываю, что испорченные документы могут осложнить жизнь, привожу примеры, но детская