Ничего личного. Наталья Андреева

взял один из пустых стаканов. Вроде бы из него никто не пил. Повертев стакан в руке, вновь тяжело вздохнул:

      «Еще несколько минут относительного покоя, а потом начнется! Кто-то непременно захочет позавтракать, выйдет в холл и завопит. Хорошо, что я встал первым. А то бы уже началось! Визг, топот, ахи, вздохи… Дурдом, короче. И зачем я послушал Сашку? Зачем поехал? Самоуверенный идиот! Никто тебя здесь не боится!»

      Он налил в стакан виноградного сока, выпил. Во рту стало противно. Глянул на початую бутылку водки и с трудом поборол соблазн. Лучше покончить с этим сейчас. Ибо надо работать. Алексей присел на диван. Сейчас они были наедине с коммерческим директором. Паша молчал. Леонидов тоже молчал. Все тело ломило, голова болела. А хорошо вчера погуляли!

      Он боялся нарушить это безмолвие: перешагнуть из пассивного состояния в активное, боялся сдвинуться с места. Как хорошо просто сидеть на диване! Ведь сейчас придется учинять допрос и подозревать буквально всех! Кроме Сереги Барышева, которому он доверяет. И его жены. И, разумеется, своей. А остальные? Серебрякова? Почему она не спала?

      Наконец Алексей решился: поставил на стол пустой стакан и поднялся с дивана. Вдруг он услышал, как скрипнула дверь. Итак, акт второй. Те же и…

      Глебов?

      В холле появился заспанный Борис Глебов и замер, глядя на лежащее на полу тело. Потом удивленно спросил:

      – Он что, здесь спал? На полу?

      – Кто?

      – Паша. – Леонидов наконец сообразил, что Глебов сути происходящего не понимает.

      – Он не дышит, Борис Аркадьевич.

      – Простите, я контактные линзы еще не надел, – и Глебов близоруко прищурился. – То есть как это – не дышит? Что значит – не дышит?

      – Это значит, что он умер.

      – Как это – умер? Отчего?

      – Идите к себе в комнату, на завтрак мы не пойдем. И не из-за Паши. Там снегу намело. А дорожку еще не расчистили. Наш коттедж крайний, у самого леса. Я вас позову, когда надо будет переносить тело.

      Глебов не двигался, и Алексею пришлось, крепко взяв его за плечо, сопроводить к дверям номера, из которого уже испуганно выглядывала перепуганная Тамара Глебова.

      – Что случилось? – шепотом спросила она.

      – Только не надо кричать. Не сразу, – предупредил он, вручая ей мужа. – Паша умер. Не выходите пока в холл.

      Справившись с первым решившим позавтракать, Алексей тяжело вздохнул и направился поднимать с постели Нору. В крепости ее нервной системы он был уверен.

      Коммерческий директор Павел Сергеев мог зарезервировать для себя только номер люкс. Потому что он по жизни был «люксовый» парень. И девушка у него была класса люкс, и машина. В квартире Алексей не был, но был уверен: она такая же. Поскольку все три люкса на втором этаже были заняты Серебряковой, Калачевыми и семьей Ивановых, Паше достался тот, что на первом.

      Алексей стал барабанить в дверь безо всяких церемоний. С женщинами типа Норы он не церемонился никогда. На что она отвечала полным презрением. Как, например, сейчас. Дверь она категорически