Орден необычных. Кирилл Довыдовский

сказали мне все это. Чего я не ожидал услышать. И теперь уходите. Не объяснив.

      – Ты все сам поймешь.

      Сахайя продолжал улыбаться.

      – Тебе тоже здесь лучше не задерживаться, – сказал он после долгой паузы.

      – Почему?

      – Ну… на это я могу ответить.

      Лока слонялся по лесу до самого вечера. Он почти сразу перестал чувствовать Сахайю. Больше некому его учить, и не осталось никого, чей бы совет он согласился принять. Что же, он теперь взрослый?

      В конце концов бродить надоело. Где-то на краешке сознания все еще горел огонек – Санея. Лока пошел домой. По пути с какими-то глупостями привязалась Медняста, но в этот раз Лока даже не старался вести себя вежливо. Сказал, что ее Сахайя искал.

      Она убежала не дослушав. Спустя несколько минут Лока шел по хорошо знакомому двору. Здесь все выглядело старым, потрепанным временем, но в то же время по-настоящему родным. Когда-то, очень давно Лока жил здесь с родителями. Это тоже придется оставить?

      Толкнув дверь, он оказался внутри. На него сразу же зашикали. Вообще, с шаманом дрекови, как правило, обходились вежливее, но то был другой случай. Санея рассказывала сказку. Вот эта история.

      Жил-был волк. И не просто волк, а Волк. Создание до того могучее и свирепое, что не было в лесу существа, не трепетавшего перед ним в ужасе. Волк жил так долго и совершил столько изощренных убийств, что перестал быть просто животным: научился думать и даже разговаривать. Превратился в полноправного хозяина воспитавшего его леса. Люди настолько боялись его, настолько пропитались ужасом и покорностью, что в конце концов перестали сопротивляться. И сами отдавали тех, на кого он укажет. Все понимали: не выполнить требования – безумие.

      В какой-то момент вкус мяса изменился. Успело минуть сто лет или двести. Возможно, это происходило постепенно, но такие вещи всегда понимаешь резко. Мясо стало приторно-сладким. Не жестким, как у тех, кто когда-то нападал на него; не сочным, какое имелось в деревнях, окруженных сложными укреплениями и хитрыми ловушками; не тающим на языке, как у самых красивых и своевольных человеческих самок. Мясо стало одинаковым. Оно больше не могло утолить его голода.

      И Волк отправился в путь. Он бежал много дней и ночей. Не замечая на пути ничего, полагаясь лишь на свой непревзойденный нюх. Знакомые ему земли остались далеко позади, когда он наконец нашел, что искал. Деревья в этой части леса были выше, чем он привык, предрассветный сумрак наполняли незнакомые шорохи. Поселение окружал высокий тын. Волк старательно обшарил все в поисках ловушек, стараясь не привлекать к себе внимания: не то что бы колья или даже зажженное масло могли как-то повредить его толстой шкуре, но он хотел сделать все, как полагается. Не произведя шума, он перепрыгнул через высокий забор.

      Волк оказался посреди тесного дворика, кое-где валялись красноватые перья, в каждом углу темнело по курьему домику. И даже из них пахло соблазнительно! Волк давно перестал употреблять в пищу неразумных, но в этот раз не смог удержаться. Мягко ступая, подобрался к приоткрытой дверце, вгляделся во мрак… и ничего не