Желтый Эскадроль. Александр Галиев

второй в пяти верстах от первого. На нем и стоял штаб, в сторону которого я напряженно смотрел. Нам предстояло прекрасное времяпрепровождение.

      Через несколько минут я вместе с Красновым подбежал к первым линиям войск Эскадроля, стоявшим вокруг штаба. Здесь, в импровизированном центре управления армией, командовал спусковым крючком капитан Иванов.

      Центр управления стоял посередине улицы, во фронт штабу, почти у подножия холма. Здесь сидело несколько офицеров и связных. Центр был обставлен стальными стенами и мешками с песком. Более не требовалось, ибо у сбоистов не было тяжелого вооружения. Мелкий сиюминутный штаб штурмовал штаб другой, мощный, военную крепость, высокую и крепкую, как вершина неба в эскадрольском органическом мифе. Лишь небо ценил Эскадроль, и его пустоту, и его органическое Солнце. Штаб-громаду, что рассыпался бы по камешкам, не ценили. Место не важно – важен лишь человек. Эскадрольцы и их возможности.

      Иванов – организатор и подготовитель. Хорошо командует боем, строит планы и дает корректирующие советы. Знает все, от необходимого калибра для пробития стен штаба и глубины закладки бочек пороха под ним до точного ежесекундного количества солдат на вверенной ему территории. За Ивановым не водилось грехов, не было в нем ни единой темной коварной капельки, которая бы портила его картину. Он был хорошим, добрым и отзывчивым, даже скромным. Способным, трудолюбивым, исполнительным и усердным. Оттого скучным, плоским и даже утомительным. Его любили солдаты, он любил меня, но человеком Иванов был прозаичным, а оттого я использовал его лишь для войны.

      Было тихо и спокойно, Священное Воинство стояло без движения. Ветер гонял пыль по штабной площади. Пыли было много, каждый солдат принес ее на своих погонах и фуражках, выйдя бравым маршем из казарм Централиса. Здесь был практически весь гарнизон целиком, что остался. Фабрику охраняли крупицы, она никому не была нужна. Широкие прямоугольные улицы, прямые углы, совершенно однообразная архитектура и топорное строение зданий. Массивность и изящество. Все здания были с крупицей военной души, с частицей военного пафоса. Все здания – как все эскадрольцы. Бесконечной вереницей солдат они шли вперед, не разбирая дорог. Но дороги – слабость, гораздо успешнее можно мчаться по оврагам и лесам, через реки и горы, пустыни и болота, через руины бывших городов, что должно бросить в глотку кровожадного духа, который тут же о них забудет и запросит больше.

      Сверкали сапоги, сверкали пуговицы мундиров, сверкали наточенные штыки и нетерпеливые улыбки. Они ждали, ждали приказа. Не было в жизни их никакого другого наслаждения, кроме возможности принести смерть, ужас и отчаяние. Они пожирали это отчаяние, хватали его кусками из насыщенного воздуха и кромсали белыми ровными зубами.

      Бой начался, но его нельзя было назвать штурмом. Бой начался с грохота, который был сильнее грохота корабельных орудий. Бой начался с музыки.

      – Включайте хаос! – крикнул я, и хаос включили. Эскадролец – робот. Робот требует батареек, а солдат Священного Воинства заряжается