Пробка. Наталья Андреева

ревновали меня к тебе. Знали, что если я выйду замуж, то не смогу больше с ними работать. Они меня любят.

      – А разве поэтому не должны желать тебе счастья?

      – Должны. Но себя они любят больше. Это естественно. Когда я была не замужем… – и жена тихонько вздыхала, – …это их примиряло. У них ведь семьи, дети. А у меня и того нет. И я все время говорила: «Девочки, вы не понимаете своего счастья». За это меня и любили. Ведь больше всего дорожат тем, кто вызывает наибольшую жалость. Без меня они окончательно перессорятся.

      – В общем, так: я тебя выслушал, и все, что ты сказала, бред – от начала и до конца. Работать ты больше не будешь. Сиди дома. Денег у нас хватает. А я хочу, во-первых, покоя, во-вторых, приходить с работы к накрытому столу, в-третьих, чтобы в шкафу всегда висели чистые, отглаженные и накрахмаленные рубашки…

      – А разве не…

      – Ты меня поняла?

      – Хорошо.

      Жена сдалась, но втайне продолжала ездить в библиотеку. Раз в неделю, а если не получалось, то хотя бы раз в месяц. Говорила, что на рынок, или в Москву – по магазинам развеяться. На самом же деле мчалась туда. И даже помогала подругам, продолжала выполнять свою работу, хотя уже и не числилась в штате…

      … – Ой-ей-ей! Какой же это был замечательный человек, наша Нина! Ой-ей-ей! – всхлипнула заведующая, Антонина Дмитриевна.

      Это была высокая, полная женщина, с гордо посаженной головой. Ни разу ее не видели на работе небрежно одетой, без прически и макияжа. Внешний вид Антонины Дмитриевны кому-то мог показаться слишком вызывающим, но такова уж она была: если серьги, то крупные, если помада, то яркая, если уж бусины, то размером с фасоль.

      – Как же жалко-то, ее! – продолжала причитать заведующая. – Как жалко! Такая молодая! Жить и жить! Ой-ей-ей!

      – Ты бы помолчала, – хмыкнула ее подруга и первый заместитель Татьяна.

      Разница в возрасте у них была лет десять, одной уже к пятидесяти, другой к сорока, но дети – младший сын заведующей и старшая дочь Татьяны – ровесники. Оба выпускники, теперь перешли в одиннадцатый класс. На этом женщины и сошлись.

      Татьяна была полной противоположностью подруге: маленького роста, кургузая, с круглым веснушчатым лицом. Одевалась она скромно, косметикой почти не пользовалась. Внешне курица – наседка, а характер – петушиный, боевой. Татьяна могла и слово резкое сказать, и наскочить, хлопая крыльями. Как, например, сейчас:

      – Не тебе об этом говорить, Антонина.

      – Это еще почему? – вскинулась Антонина Дмитриевна.

      – Тебе теперь хорошо. Выгодно, что она умерла.

      – Танька, да что ты такое говоришь?!

      – Ты ей смерти желала.

      – Я? Смерти?!

      – А то я не знаю! Ты ж мне сама проболталась! Помнишь? Что, мол, не знаешь, как теперь выкрутиться.

      – Да мало ли что я сказала!

      – Выходит, все само собой и решилось. Нины нет, и проблемы нет.

      – Замолчи!!!

      – О чем это вы? – начали переглядываться остальные.

      Всего в автобусе ехало семь женщин. Антонина Дмитриевна