Золотой век амазонок. Гай Кадоган Ротери

известно, что в его прославленном храме Дианы (Артемиды) служили жрецы-евнухи; вероятно, там находились изваяния амазонок, созданных резцами величайших греческих скульпторов. Хотя служители ее и вопили: «Велика Артемида Ефесская[1]», богиня эта на самом деле представляла собой смягченную версию Астарты, укрощенной влиянием греческого искусства и мысли. Существенное значение имеет и тот факт, что в ранних вариантах мифа амазонки и грифоны изображаются непримиримыми врагами, тогда как сюжеты позднего искусства связывают женщин-воительниц уже с кентавромахией и гигантомахией, что уводит нас в область фантазии.

      Все это, конечно, не отменяет тот исторический факт, гласящий, что воительницы-женщины являлись именно из этих неведомых регионов иногда по одиночке и становились предводительницами, а иногда приходили целыми отрядами и поступали на службу в качестве рядовых бойцов и лагерной обслуги. Подобное явление, на самом деле, едва ли можно приписать одному только времени или историческом региону. Например, в Британии сохранилась память о доблести, проявленной Боудиккой, королевой иценов, о ее внезапном появлении на исторической арене, приведшем к избиению римских легионеров, об осаде римских лагерей и городов и о ее благородной кончине. История и искусство повествуют нам о германских и галльских женщинах, сражавшихся против римлян. Подобные ситуации повторяются снова и снова. Французская революция в 1792 году сопровождалась образованием отряда новых амазонок. Не безынтересно заметить, что достойный французский историк за несколько лет до этого утверждал, что франки являются прямыми потомками амазонок Сарматии. Женский отряд восемнадцатого столетия состоял из матрон предместий Галле и Фобург Сент-Антуан, ощутивших в крови жар убийства. Разодевшиеся в соответствии со смутными представлениями о классических временах (той героической поре, которая воспламеняла мысли всего революционного поколения) в короткие юбки, красные фригийские колпаки, они вооружались весьма делового вида пиками. Плутарх сообщает нам о доблестных жительницах Аргоса, столь удачно защищавших свой город от спартанцев, что им было позволено посвятить статую Аресу, кроме того, они получили право в день своей свадьбы носить накладные бороды.

      Однако в отношении боевой доблести мы располагаем куда более пикантным инцидентом, повествующим о Фалестриде, представшей перед Александром, войско которого возвращалось через Парфию сразу после завоевания Персии и поражения от скифов. Царица эта вполне могла явиться во главе легиона своих воительниц-женщин, чтобы поклониться завоевателю, хотя титул «царицы амазонок», возможно, является украшением, дарованным ей впоследствии греческими историками. Конечно, Плутарх считает всю эту историю вымышленной и цитирует Лисимаха и самого Александра в поддержку своего мнения. Им мы можем противопоставить рассказы о вторжении в Персию во времена Кира «варваров», возглавлявшихся

1

Деяния Апостолов, 19: 34.