Машины как я. Иэн Макьюэн

ж, я, очевидно, не могу вас заставить. Я только могу надеяться вас убедить. Ради блага ребенка.

      И тогда Джон сказал нечто такое, чего я никак не ожидал и несколько секунд не знал, что ответить.

      – Он тебе нужен?

      – Что?

      – Можешь забирать. Давай. Ты эксперт по детям. Он твой. Забирай его домой.

      При этих словах мальчуган притих. Я взглянул на него и подумал, что в нем есть что-то, чего недоставало отцу, но, пожалуй, не матери, – едва уловимая, но все же несомненная искра разума во взгляде, несмотря на его состояние. Мы вчетвером стояли тесной группкой. До нас доносились отдаленные крики детей возле лягушатника с другой стороны парка и шум дорожного движения.

      Поддавшись порыву, я решил принять вызов Джона.

      – Ну, хорошо, – сказал я. – Он может пойти жить со мной. Потом мы подпишем нужные бумаги.

      Я достал визитку из бумажника и дал ему. Затем протянул руку мальчугану, и, к моему удивлению, он взял меня за руку и обхватил покрепче. Это мне польстило.

      – Как его зовут?

      – Марк.

      – Пойдем, Марк.

      И мы вдвоем пошли прочь от его родителей, через детскую площадку, к автоматическим воротам.

      Марк сказал мне громким шепотом:

      – Давай притворимся, что убегаем.

      Он поднял на меня лицо, светившееся смешливым азартом.

      – О’кей.

      – На лодке.

      – Ну хорошо.

      Я собирался открыть ворота, когда услышал за спиной окрик. Я обернулся, надеясь, что мое облегчение не слишком заметно. Женщина подбежала, вырвала у меня ребенка и шлепнула ладонью по плечу.

      – Извращенец!

      И она была готова шлепнуть меня снова, но Джон мрачно ее позвал:

      – Оставь его.

      Я вышел за ворота и прошел немного, затем обернулся. Джон усаживал Марка себе на голые плечи. Я не мог не восхититься таким отцом. Возможно, в его подходе была скрытая мудрость, которую я сразу не распознал. Он избавился от меня без драки, сделав невозможное предложение. Я с содроганием представил, как мне пришлось бы тащить мальчика в свою квартиру, знакомить его с Мирандой, а потом заботиться о нем следующие пятнадцать лет. У матери Марка, как я заметил, тоже имелась черная лента, повязанная на рукаве пальто. Она пыталась убедить Джона надеть рубашку, но тот ее не слушал. Когда семейство пересекало детскую площадку, Марк повернулся ко мне и поднял руку – то ли для равновесия, то ли чтобы помахать мне на прощание.

* * *

      В наших постельных разговорах с Мирандой, часто в предрассветные часы, то и дело возникала некая фигура, словно нависавшая над нами в темноте этаким горестным призраком, с каждым разом обретая все более конкретные черты. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не считать этого человека своим соперником, которого злил сам факт моего существования. Я нашел его виртуальную страницу и смотрел, как его лицо менялось с возрастом – от женоподобного красавца двадцати с небольшим лет до не лишенной обаяния развалины в пятьдесят с лишним. Я прочитал о нем публикации, их было немного. Его имя мне ни