Последняя из рода Тюдор. Филиппа Грегори

чувствую, – говорю я ему. – Мне нужно подняться в мои покои. Я не могу ни с кем видеться сейчас. Попроси своего отца меня извинить, скажи, что мне надо прилечь.

      – Я скажу матери, – отзывается он. – Но она, скорее всего, придет за тобой сама, чтобы отвести к нему силой. – Тут он замолчал, а потом заговорил иначе, словно один несчастный ребенок предупреждающий другого: – У тебя не выйдет просто запереться. У твоей двери нет замка. А если ты ляжешь в постель, она просто вытащит тебя оттуда.

      – Не станет же она меня бить, – мрачно пошутила я.

      – Ну почему не станет. Вполне может.

      А потом он отворачивается от меня и уходит, оставив меня в саду одну, в окружении фрейлин, где я и стою, пока одна из них не подходит ко мне, чтобы взять под руку и проводить в мои покои.

      Как Гилфорд и предсказывал, не прошло и пары мгновений, как дверь в мои комнаты открылась и вошла леди Дадли, без стука, чтобы нависнуть надо мной с алчным выражением на лице.

      – Ты испытываешь недомогания по утрам, перед утренней службой? – спрашивает она меня.

      – Да, – отвечаю я, пытаясь сесть на кровати, но, к моему удивлению, она удерживает меня на подушках.

      – Нет, лежи, отдыхай. У тебя кружится голова?

      – Да.

      – А грудь болит?

      Я нахожу этот вопрос слишком личным для свекрови, никогда до этого не проявлявшей интереса к невестке, и просто заливаюсь румянцем, оставляя его без ответа.

      – Когда ты ожидаешь наступление своего женского недомогания?

      Я не знаю, как ей ответить. Иногда эти недомогания приходят позже, чем я их жду, или даже через раз.

      – Кажется, на этой неделе. Или должны были быть на прошлой.

      С ее жестким лицом внезапно происходят странные метаморфозы. Оно начинает дрожать, и я понимаю, что эта женщина чем-то растрогана. Она берет меня за руку.

      – Ты будешь отдыхать, – говорит она с неожиданной мягкостью. – Отдохни, дорогая.

      Со двора сквозь окна доносится лязг амуниции: это всадники Дадли прибыли в распоряжение хозяина и криком подзывают конюхов и оруженосцев. Этот шум эхом отдается в моей голове, и я отворачиваюсь от окна.

      – Можешь отправиться в особняк в Челси и отдохнуть там, – предлагает она. – Тебе же там нравится, да?

      Я жила там с королевой Екатериной, когда она только овдовела и занималась написанием своей книги. Больше всего на свете я люблю это место.

      – Мне там очень нравится, – говорю я. – Но мне показалось, что ваш муж требует, чтобы я находилась здесь.

      – О, нет, нет, нет, ты можешь отправляться туда, пока мы здесь будем ждать известий, – она с улыбкой похлопывает мою холодную руку. – Гилфорд может там тебя навещать, а мой муж будет извещать тебя обо всех событиях. Можешь взять с собой своих фрейлин. – Никогда раньше она не была со мной так нежна. – Там ты сможешь побыть в тишине и покое, только ешь хорошо. У меня было тринадцать детей, – поведала она мне. – Я все об этом знаю.

      Неужели эта безумная женщина считает, что я понесла? Что я беременна ее внуком? Ну что же, что бы ни было