Ельцин. Леонид Млечин

самых близких людей, которых Борис Николаевич использовал, чтобы сорвать на них напряжение, разрядиться как-то. Он мог бросить какую-то не понравившуюся ему бумагу, но не в лицо. Конечно, мог проявить раздражение… Но это видели только самые близкие люди.

      – Грубости я никогда не видел, – вспоминает Козырев. – Барского, советского хамства тоже не встречал – ни по отношению к себе, ни к другим. Он всегда обращался на «вы» – за исключением редких случаев интимного общения вне работы. И по имени-отчеству. Он вообще не ругался матом. У нас в ряде случаев это просто общепонятный технический язык, а он этого не выносил. В работе с ним было много приятных сторон, царила более культурная, интеллигентная обстановка, чем в советские времена.

      В президентском клубе, где собиралось высшее руководство страны – заниматься спортом или ужинать, – Ельцин даже ввел штраф: сто рублей за каждое нецензурное слово. Желающие рассказать скабрезный анекдот сразу выкладывали деньги, а потом веселили публику. Но Ельцин к этому все равно относился неодобрительно, хотя анекдоты любил.

      – Звучит удивительно! Всегда считалось, что Ельцин – обкомовский человек, чуть что – кулаком по столу. Или это он не со всеми себя так вел? – продолжаю я беседу с Сатаровым.

      – Он же артист, – отвечает мой собеседник. – Умел играть. Он, может быть, не всегда правильно строил свою роль, но всегда играл. Он, может быть, с нами тоже играл, но то была другая игра – с теми, кого он сам выбрал, кто ему должен помогать. Он иногда любил говорить добрые слова. Например: «Георгий Александрович, я наблюдаю за вашей работой, даже знаю о ней больше, чем вы думаете, и я вами доволен». В этих словах тоже была своя игра. Но приятная…

      Ельцин тоже совершал ошибки, ведь и самый гениальный шахматист иногда проигрывает. Он потерпел множество мелких поражений, оставил страну в бедственном положении, но в борьбе за власть выиграл все основные битвы. В этом его отличие от Горбачева, блистательного тактика, который одерживал одну мелкую победу за другой, но проиграл главную битву и лишился власти. Ельцина никто не сумел лишить власти. Он ушел сам, когда счел это целесообразным.

      Борис Николаевич вступал в борьбу, когда становилось ясно, что возможен проигрыш. Тогда он брался за дело, и ситуация сразу менялась. В нем решение должно было созреть. Когда это происходило, он действовал. А так он мог как бы дремать, порождая самые странные предположения на свой счет.

      – Он хитрый, – говорит Андрей Козырев. – Он следил за всем полем. И многие ошибались, думая, что он уже потерял хватку. Впечатление создавалось такое, будто крокодил спит. И я видел, как многих людей это подводило. Он, возможно, специально делал вид, что спит. Хотел посмотреть: а как они себя поведут?..

      Противники Ельцина относились к нему уничижительно. Но как же в таком случае ничтожны его противники, которые постоянно ему проигрывали! Наверное, многим это сознавать неприятно, но он побеждал во всех выборах, в которых уча-ствовал. Ему дважды пытались объявить