Книга Асты. Барбара Вайн

но, конечно же, никогда не заходила внутрь. По словам Свонни и мамы, мой «Паданарам» – его точная копия. Снаружи так и было: кирпичный, оштукатуренный, с двумя большими фронтонами, множеством решетчатых окон, внушительной входной дверью, портиком с закругленной крышей. В девяностых годах английские пригороды застраивались тысячами таких домов, в основном для зажиточной буржуазии.

      Дедушка оклеил стены «Паданарама» обоями, которые нарисовал сам, чтобы они выглядели точно как исходные. Лестницы вырезал из настоящего дуба, и Свонни рассказала, как тщательно он полировал ступеньки. Брал вату, мочил в политуре, а затем долго, час за часом, надраивал деревянную поверхность, доводя до ослепительного блеска. Коврики на пол он сделал из обрезков гобелена. Снаружи на стенах нарисовал кирпичную кладку – красной масляной краской и китайскими белилами. В окна вставил витражи из осколков венецианского стекла.

      – У Mor было двенадцать винных бокалов, – сказала Свонни, – и один из них разбился. Кажется, это Хансине его расколотила.

      – Хансине вечно что-нибудь била. А если что-нибудь разбивала Mor, то перекладывала вину на нее, чтобы не рассердить Far.

      – Я бы спросила ее, только она сделает вид, что не помнит. Ты же знаешь ее, Мария. Так или иначе, бокал разбили, и Mor заявила, что набор испорчен. Хотя я бы так не сказала. У нас ни разу не собиралось более десяти человек пить рейнское вино. Но она решила, что все пропало. Или разнервничалась, когда Far разбил еще три, чтобы сделать витражи в «Паданараме».

      – Дедушка разбил винные бокалы, чтобы сделать витражи? – не поверила я.

      – Отстань от меня, я не помню, – ответила мама.

      – Тебе не разрешали смотреть, Мария. Это был большой секрет Far. Он принимался за работу только тогда, когда тебя укладывали спать.

      – Я помню. Из-за этого мне пришлось целых два года рано ложиться.

      – Да, столько он и провозился. Mor шила подушки, одеяльца, занавески, а он строил дом. Сначала все нарисовал. Mor рассказывала, что рисовал он как Леонардо. Это было так не похоже на нее – она никогда не вспоминала его добрым словом. Он собирался строить дом в масштабе, но отказался от этой затеи. Слишком трудно – да и зачем? Бывало, тратил целые дни на поиски нужных материалов. Того же гобелена, кстати. Он бессовестно воровал вещи у Mor. Я помню ожерелье, которое очень ей нравилось, – всего лишь стразы, но казались бриллиантами. Наверно, очень хорошие стразы. Так Far его разобрал, чтобы сделать люстру. Но ее это не интересовало, и они здорово поругались. Помнишь, как они ссорились, Мария?

      – Кошмар, – ответила моя мама.

      – Он разбил красный бокал, затем зеленый. Хотел разбить еще желтый, но Mor так рассердилась, что сама швырнула в него бокал. И тот разлетелся вдребезги. Mor кричала, что глупо дарить кукольный домик пятилетней девочке, все равно поломает. Проще дать ей старый ящик, а не «дворец для принцессы».

      Когда происходил этот разговор, мне было лет двенадцать, а «Паданарам», служивший мне последние три-четыре года, теперь стал музейным экспонатом. Раньше я постоянно переносила кукол из комнаты