Флибустьер времени. «Сарынь на кичку!». Анатолий Спесивцев

сегодня я не иду. Точнее, иду в казарму и заваливаюсь дрыхнуть, спал ведь в последнее время совсем ничего. НО ОНА ЖЕ БУДЕТ ЖДАТЬ!!! Да и какой там сон, если не смогу увидеть ЕЁ! Аллах, милостивый и милосердный, вразуми, что мне делать! Не задумываясь отдал бы за неё жизнь, пусть бы всё оставшееся время мне пришлось мучиться в аду с самоубийцами…»

      – Ээээ… ты меня опять сбил!

      – Куда?

      «ОНА ведь так здесь страдает, бедняжечка. Если не приду, не успокою, страдать будет ещё больше. Плохо ей, очень плохо, горлинке трепетной. АЛЛАХ, что же делать!»

      – Прекрати надо мной издеваться!

      – Тише! Успокойся, Мехмед. Здесь нельзя орать. И не издеваюсь я над тобой. А, наоборот, честно отвечаю на твои вопросы. Заметь, на все вопросы. Это ты на меня обиды высказываешь, что я к тебе НЕ цепляюсь. Я совсем запутался, так тебе надо, чтоб я к тебе цеплялся, или наоборот?

      «Наверняка кто-нибудь уже заметил неладное. Аллах, в чём может быть неладное, если мне предусмотрительно отчекрыжили всё, чем мог бы я грешить?! В чём, дай знать, будет моя вина, если я успокою и утешу словами невинную девушку, совсем ещё дитя? В ЧЁМ, АЛЛАХ?!!!»

      – Я… я… запутался, я… не знаю… – жалобным тоном проблеял Мехмед.

      «Только хлопот с этим ишаком мне и не хватало!»

      – Неудивительно, что ты запутался. Тяжёлые времена настали. Вон, дети шайтана, казаки, нашу крепость захватили. И слухи пошли, что не одну. Крымский хан взбунтовался против государя государей. Повелитель правоверных, чья мощь несокрушима, никак не может окончательно разбить персов. Умнейшие люди Стамбула, валиде-ханум и великий визирь, ходят слухи, рассорились окончательно. А когда выясняют отношения ТАКИЕ люди, жди беды.

      – Я тоже про это слышал. Только не пойму, какая беда нам от этого может быть? До великого визиря и валиде-ханум нам как…

      – Далеко.

      – Ээээ… да, далеко. В Персию или против казаков нас не пошлют. Чего нам бояться?

      – Беда приходит оттуда, откуда её не ждёшь. Оглянуться не успеешь, а она уже здесь, бьёт тебя ятаганом по самому больному месту.

      – Так у нас же этих… больных мест… нет.

      – Я имел для тебя в виду голову.

      – Да-а? А почему? У меня голова никогда не болит. Не болела совсем, даже когда я ею в стену с разбега врезался.

      Расул тяжело вздохнул.

      «Воистину, если Аллах желает кого-то наказать, он лишает его разума. Впрочем, много мне счастья от моего ума?»

      – Тогда хорошо. Если голова, или там ещё что-нибудь, не болит, это очень хорошо. И на посту нам, как мне кажется, осталось стоять всего ничего. Скоро уже нас сменят.

      «Так идти или не идти? Вот в чём вопрос. И пойти надо, да и хочется, – сил нет. С другой стороны, идти нельзя ни в коем случае. Аллах, дай знать, что мне делать?!! ОНА ведь так беззащитна и прекрасна. Помоги, направь на путь истинный! Ведь ОНА страдает, мучается, а я ей, хоть чуть-чуть, страдания смягчаю. И мне без неё жизнь уже не в радость. Решено, пойду, но сначала не к ней, а обойду всё вокруг. Проверю, осмотрю, а потом и с ней можно будет поговорить. Ну, совсем немножко. Спаси нас,