Война и мир Ивана Грозного. Александр Тюрин

Двенадцати апостолов «всего в Новгороде померло народу 48 тысяч». Парадоксально, но голод 1230 г. привел почти к такому же опустению земли на северо-западе Руси, как и татарские нашествия Батыя и Неврюя на северо-востоке.

      С середины XIV века, в наиболее развитой части Новгородской республики (пятинах), налицо все признаки экосоциального кризиса. Росло крупное землевладение и ростовщичество, крестьяне бросали земли и «закладывались» за бояр, или превращались в нещадно эксплуатируемых арендаторов-испольщиков (которые отдают за пользование господской землей половину урожая). Задолжавших и сбежавших половников разыскивали, как беглых преступников. Излишки новгородского населения уходили на ушкуях грабить по Волге – ушкуйники особо не разбирали, где русские, а где татарские селения. Ушкуйники добирались даже до Оби, но, вместо нормального освоения Западной Сибири, занимались грабежом югорцев. Отдадим должное храбрости новгородских пиратов, но все-таки ушкуйники не рисковали выходить в Балтийское море, где их ожидал сильный ганзейский флот.

      Голод и мор происходят в 1352, 1364, 1370, 1390, 1414, 1418, 1421–1423, 1431, 1436, 1442, 1445 гг. Часто, очень часто. Тут и нечего сравнивать с московским княжеством.

      Количество эпидемий чумы в Новгороде многократно превосходит количество эпидемий в удаленных от Европы регионах северо-восточной Руси. Роль ганзейской фактории не дает новгородскому населению ни благополучия, ни безопасности, ни сытости, но делает город открытым для чумных крыс и блох, которые несли на себе западные «гости».

      К концу XIV века новгородская хозяйственная система становится полностью олигархической. Завершается процесс перехода «черных» государственных земель, являющихся объектом коллективной эксплуатации со стороны всей городской общины, в руки богатейших землевладельцев (что резко контрастирует с ситуацией в Московском княжестве). В новгородских пятинах к середине XV века всего 9 % «черных» государственных земель. Четверть земель находится в руках церкви, причем 5 % принадлежит непосредственно архиепископу. Две трети находится у частных владельцев – на правах вотчин, то есть наследственной родовой собственности.

      Половина частных земель – в руках 60 человек! Таким образом приватизация государственного земельного фонда обогатила лишь узкий круг новгородского боярства. Подати, которые платили крестьяне, живущие в боярских вотчинах, в пять раз превышали подати, уплачиваемые черносошными крестьянами, которые преобладали в московском княжестве.

      Новгородское боярство гораздо больше московской знати ориентировалось на внешний рынок, на экспорт дешевого сырья и получении товаров роскоши. Боярам хотелось немецких кунстштюков, поэтому на крестьян все сильнее давил податный пресс. Этим новгородская верхушка напоминала польско-литовское панство, хотя северно-русское крестьянство находилось в худших природных условиях, чем польско-литовское.

      Соответственно собиранию экономической мощи в руках немногих, собиралась в тех же руках и реальная политическая власть.