Каббала. Торнтон Уайлдер

но, по-моему, его высокопреосвященство одолела – как бы это выразить? – вялость. Весь мир ожидает объяснения некоторых противоречий в писаниях Отцов Церкви, он единственный, кто способен дать такие объяснения, и тем не менее он молчит. Мы молимся об этом. Ему по силам вернуть церкви почетное место в современной литературе. Быть может, он в состоянии даже единолично добиться победы дела, которому каждый из нас предан всей душой.

      Я осторожно поинтересовался, что это за дело.

      Она взглянула на меня с удивлением:

      – Ну как же, провозглашение божественного права королей догматом церкви. Мы надеемся в ближайшие двадцать пять лет добиться с этой целью созыва Экуменического совета. Я думала, вам это известно, собственно говоря, я решила, что вы один из наших соратников.

      Я ответил, что я, во-первых, американец, а во-вторых, протестант, полагая, что такой ответ избавит меня от обременительной роли католика-роялиста.

      – О, – сказала она, – среди нас много людей, которых на первый взгляд наше движение ничем заинтересовать не может. У нас есть евреи, агностики, художники и, представьте, даже анархисты.

      На этот раз я окончательно уверовал, что сижу рядом с человеком, страдающим помрачением разума. «Миллионеров в таких случаях под замок не сажают», – сказал я себе. Сама идея попытаться созвать в двадцатом веке совет, способный облечь коронованных особ сверхъестественной святостью, да еще и ввести это в свод убеждений, обязательных для всякого верующего, представлялась мне не благочестивым мечтанием, но свидетельством умственного расстройства. В тот вечер мы не имели возможности вернуться к этой теме, но я несколько раз замечал, что ее полубезумный взгляд подолгу задерживается на мне с выражением, подразумевающим знакомство куда более тесное, чем я согласился бы признать.

      – В одиннадцать часов я пришлю за вами машину, – сказала она, вставая из-за стола. – Приезжайте непременно. Я собираюсь просить вас об огромной услуге.

      По возвращении в гостиную я оказался рядом с Адой Бенони, дочерью известного сенатора. Выглядевшая слишком юной, чтобы появляться на вечерах, она тем не менее обладала кроткой, осмотрительной умудренностью хорошо воспитанной итальянской девушки. Я почти сразу попросил ее рассказать мне о Каббале.

      – О, Каббала – это не более чем шутка, – ответила она. – Никакой Каббалы на самом деле не существует. Хотя я понимаю, что вы имеете в виду. – И девушка прикинула расстояние между нами и ближайшими к нам группами собеседников. – Под Каббалой подразумеваются люди, у которых много общего и которые всегда держатся один за другого.

      – И все они богаты? – спросил я.

      – Нет... – подумав, ответила девушка. – Нам не следует говорить так громко. Кардинал Ваини совсем не богат, да и герцогиня д’Аквиланера тоже.

      – В таком случае все они интеллектуалы?

      – Княгиня д’Эсполи далеко не интеллектуалка.

      – Что же тогда у них общего?

      – Собственно