Город ночь. Песни песков. Ярослав Соколов

овно вечный изгнанник,

      К тому, кто все тайны мои разгадал.

      Город Ночь – это площади встреч неслучайных,

      Памятник прошлых разлук и потерь,

      Ожиданий вокзалы, причалы печалей,

      Извилистый путь от «тогда» до «теперь».

      Освещают тропу лишь бродячие звёзды,

      Фонарь одинокий моргнул и угас,

      Я бреду в темноте между «рано» и «поздно»,

      Открытая книга для пристальных глаз.

      Я по лунной тропе прохожу как по водам,

      Смыкая судьбы разводные мосты,

      Город Ночь – откровенье струящейся коды,

      Слова и аккорды прозрачно чисты.

      Я хотел сохранить это чувство свободы,

      Тоску одолеть, злую боль превозмочь,

      Наяву оживить все мгновенья полёта,

      Но они воскресают лишь в городе Ночь.

      Снова утренний колокол звоны рассыплет,

      В рассвет уплывёт милый город-варяг,

      И останутся вновь без ответа молитвы

      Потерянных душ, одиноких бродяг.

      Черным-бело

      Новый день, чёрно-белый, гуашевый

      замалюет извёсткой граффити зари

      в городе, выцветающем заживо

      пеплом потухших костров.

      Догорит

      мутный фонарь предрассветного облака –

      сырость и смрад, ни следа от весны

      в городе, где безнадёжно поблёклыми

      стали все прежние детские сны.

      Ни огонька, лишь измученной памятью

      тлеет, дымит кинохроника лет,

      плавится время и капля за каплею

      мне посылает последний привет

      кадрами жизни, ещё нецифрованной,

      старым рэгтаймом немого кино –

      страннику, бывшему столь очарованным,

      сколь и потерянным.

      Вырос давно

      маленький мальчик, весёлый и радужный,

      что на асфальте любил рисовать

      город таинственный, солнечный, радостный,

      где никого не дано потерять.

      Смыты дождями картинки из прошлого –

      ярких мелков исчезающий след

      стёрт проходящими мимо подошвами

      чёрных ли, белых штиблет или лет.

      Я не вернусь в этот сумрак гуашевый

      слушать унылый безумолчный плач,

      всё, что не умерло – выжило, зажило,

      преодолев чёрно-белую фальшь.

      Может, и ты с этим справишься вскорости,

      и, излечив застарелый недуг,

      ты позабудешь напасти и горести,

      встретишь рассвет новой песни, мой друг.

      Мутные зеркала

      «Не надо смотреть ни на людей, ни на вещи.

      Надо смотреть только в зеркала.

      Потому что зеркала отражают одни лишь маски…»

Оскар Уайльд. «Саломея»

      В этом городе неисцелимом

      на просторах, покинутых Богом,

      на седых континентах

      безудержных дней и несносных ночей

      все гостиничные зеркала

      отражают подобие дна, множа тьму,

      что слагается суммой дорог,

      проторённых сквозь тернии странствий,

      с временами разлук и потерь

      безусловных и неотвратимых –

      в многотонную пыль тишины

      покорённых когда-то полей и ветров.

      Глядя в эту туманную гладь,

      в зеркала, повидавшие виды,

      испещрённые лезвием трещин,

      в паутинную глубь,

      негашёную известь веков,

      в этих мутных мирах мимолётного смутного града,

      что меня ненадолго укрыл

      в ожидании смертной тоски

      на пороге судьбы

      я хочу хоть на миг распознать

      в отраженье не призрачный облик,

      не безмолвную зыбкую тень непонятно кого –

      я гляжу в зеркала, возвращая себя самого.

      Но назад мне уже не вернуть

      ни надежд, ни истоптанных истин –

      на пути к горизонтам мечты истрепалась душа,

      за спиною устало сложив два потёртых крыла.

      И теперь они где-то в шкафу или на антресоли

      никому не нужны – ни тебе и ни мне самому,

      спят, изрядно побиты, изъедены молью,

      позабыты как утренний