Последний путь рядового Рахимова. Записки пехотного лейтенанта. Андрей Малыгин

itle>

      Последний путь рядового Рахимова

      Командировка 021

      Утро 6 сентября 1984 года не предвещало ничего необычного, наша рота стояла в сопровождении в зеленке на злополучном Кокаранском повороте, куда зашла днем раньше. Утро было солнечным, а настроение прекрасным – оттого, что накануне мы удачно пропустили наши колонны без обстрелов и потерь. Предстояло дождаться колонн, идущих в обратном направлении по маршруту Кандагар – Термез, после чего мы собирались вернуться в бригаду. В то лето моя рота понесла самые большие потери убитыми и ранеными, боевые выходы стали рутиной и мы радовались каждый раз, когда все проходило спокойно и без крови.

      На этом повороте полегло немало наших ребят. А для 5 роты он стал в 1984 году почти родным – мы провели там много горячих дней и ночей

      Но буквально через пару часов после выставления наших блоков вдоль бетонки на участке 4 роты произошел обстрел колонны и по рации передали сообщение об одном 021-м. Напомню, что в нашем обиходе именно код «021» (а не «200») обозначал убитого, «300» – раненого. Это объясняется тем, что в радиообмене произношение слов «двухсотый» и «трехсотый» легко можно перепутать, чего не скажешь о паре «двадцать первый» и «трехсотый». «Груз 200» – термин используемый летчиками военно-транспортной авиации, которые обозначали таким образом примерный суммарный вес тела, гроба, цинкового и деревянного ящиков. «Груз 200», а не «двадцать первого» встречали в аэропортах Союза и офицеры военкоматов.

      Почти сразу я получил команду от комбата капитана Игнатьева прибыть на КП 2 батальона, расположившегося как всегда на ГСМ, неподалеку от наших позиций. Комбат сообщил мне, что принял решение отправить меня на сопровождение на родину тела погибшего рядового 4 роты Рахимова, объяснив, что во-первых, мне пора немного отдохнуть после напряженного горячего лета, а во-вторых, погибший – мой земляк из Таджикистана и я смогу заехать домой.

      Несколько слов о том, как обращались с погибшими (умершими) советскими военными и гражданскими в Афганистане. В отличие от Великой Отечественной войны, когда солдат хоронили сразу после гибели на месте, в Афганистане не оставляли никого. Все тела подлежали эвакуации в СССР в сопровождении офицера или прапорщика до места захоронения. За редким исключением, похоронная процедура не предусматривала торжественных церемоний прощания сослуживцев с погибшим в Афганистане, как это принято у американцев. В последний раз мы могли увидеть своих погибших товарищей во время их эвакуации с места гибели. Мы возвращались на свои позиции, а тело вначале отвозили в морг, а затем на самолетах эвакуировали в Союз. В населенных пунктах, где проживали семьи погибших или их родственники, сопровождающего встречали работники местных военкоматов, вместе с которыми гроб с телом доставлялся к месту похорон. Скорбную задачу сообщить родственникам о гибели солдата выполняли офицеры военкомата. Похороны должны были проводиться воинскими почестями, независимо от воинских званий – с участием военного оркестра, почетного караула, с салютом у могилы.

      Комбат приказал мне взять БТР и ехать в бригаду, оформлять документы на командировку по сопровождению тела рядового Рахимова Рахмона Содиковича, 1968 года рождения, уже отправленного в морг кандагарского госпиталя. На часах – около 10 утра.

      В бригаде я переоделся в приличное х\б, чтобы в Союзе выглядеть в соответствии с требованиями по ношению военной формы, получил в штабе свой синий загранпаспорт и пакет документов для сопровождения тела. На медицинском уазике-буханке мы заехали в морг, загрузили носилки с телом, обернутым фольгой и около 12.00 были в международном кандагарском аэропорту. Буквально через полчаса на взлетной полосе в готовности к вылету раскручивал лопасти огромный транспортный вертолет Ми-26, в котором нам с Рахимовым предстояло лететь в Шинданд. В это небольшом афганском городке находилась большая военная база советских войск, крупный аэропорт и самое главное, что нужно было нам – морг, где тела погибших омывали, одевали в парадную форму, укладывали вначале в гроб, затем в цинковый ящик, который запаивали несколькими тонкими полосками по периметру, и укладывали в большой прямоугольный деревянный ящик.

      Шиндандский морг находился прямо в аэропорту, работа там, кажется не прекращалась ни на час… Все кандагарские ребята, сложившие на той войне головы, прошли в свой последний путь через этот транзитный пункт.

      Наш вертолет встретила местная санитарная машина, на которой я повез Рахимова в морг. Меня встретили там сержант и рядовой, выполнявшие свою непростую, но привычную им работу. Парни из морга произвели на меня впечатление – мой сакральный страх перед смертью, а верней перед тем, во что превращается человек после смерти растворялся в их деловитости и остром запахе формалина. Пока они готовили тело для транспортировки и похорон, я успел съездить в местный штаб и оформить документы для посадки на самолет до Союза.

      Примерно к 16 часам все было готово. На улицу вынесли большой деревянный ящик, с набитыми сбоку для удобства переноса брусками и надписью на крышке