Практическая школа. Любовь Чернега

й светловолосый подросток, понурив голову, и разгребая ногами редкий февральский снег, грустно плелся домой. От мамы достанется. Опять будет вздыхать и кривиться… и поучительно молчать, чтобы он все понял… Как всегда. И он, как всегда, будет мучительно обдумывать свое поведение, пока мама не разрешит вернуться в свою комнату.

      И что он поймет? Что он должен понять? Никакой интернет не объяснит ему как из квадрата суммы можно извлечь пользу. Или как, зная дату восстания Пугачева, уничтожить противника в Контр Страйке.

      Вообще не тому учат в школе. Почему бы просто не рассказать, как за один клик заработать миллион… хотя бы подписчиков. Или, например, как яблоко можно разложить на шоколадку. А не многочлены на множители… способом, от произношения которого заплетается язык. А за то, что получается запомнить и выговорить этих Габсбургов, вообще не помешало бы выдавать гамбургеры. Почему, например, не научить сразу печатать на 3Д принтере телефоны? Или хотя бы чехлы. Марк посмотрел на свой телефон в потертом черном чехле.

      Скукотища. Вообще, как можно иметь дело со взрослыми, если они простых вещей не понимают? А из его обычной онлайн сессии с друзьями делают внутрисемейный конфликт поколений?

      Почему, например, ночью нужно спать? Кто вообще такие правила придумал? Наверное, это еще доисторически сложилось, когда были мамонты и не было интернета.

      И опять же, школа. Каждое утро одно и тоже. Завтрак из никем не доказанных полезных мюслей, долгая дорога в школу – целых пятнадцать минут потерянного времени. А если еще прибавить обязательное умывание, расчесывание и одевание… Столько времени тратится на такие ненужные вещи. Почему бы просто не вживить чип с данными – и не нужно никуда ходить?

      Марк пнул ногой камень, лежащий на дорожке, и скривился от боли. Камень остался лежать на месте, а большой палец правой ноги неприятно заныл. Марк насупился и присел. Весь мир сегодня против него – математичка, истеричная историчка, теперь еще и камень. Он засунул камень в карман и похромал дальше.

      Марк аккуратно открыл дверь и сразу же почувствовал запах маминой выпечки. Он поводил носом. Вишневые слойки – его любимые. Однако, предчувствие выговора за две двойки внесло терпкий нюанс в вишневый аромат. Может, пронесет, подумалось Марку, и он начал осторожно снимать ботинки, оттягивая минуты до встречи с мамой. Они, конечно же, ничего глобально не решат, эти минуты… как, собственно, и ботинки… Но к разговору Марк был еще не готов. Как, впрочем, и всегда. Палец на ноге заныл, напомнив о себе. Марк сначала скривился, а потом оживился. Вот оно! Он радостно ринулся на кухню, но споткнулся и плюхнулся на пол, сбив по пути вешалку.

      – О, Боже! – феерично начала причитать мама. – Неужели нельзя просто войти в квартиру? Марк Андреевич, ты всегда пытаешься все сделать эффектно, – бурчала мама, разбирая упавшие куртки, и добравшись до головы сына. – Ты живое доказательство того, что число тринадцать приносит неприятности.

      Марк, изобразив на лице страдание, высунулся по пояс из груды вещей.

      – Хотя, и в двенадцать лет, и в одиннадцать, и в десять… – мама встала и вытерла руки о фартук. – Даже когда ходить еще не умел…

      – Кажется, я палец сломал, – уныло сообщил Марк, слегка всхлипнув.

      – О, Боже! – закатила глаза мама. – Опять палец! – она присела и начала прощупывать пальцы сына.

      Марк скептически наблюдал за действиями мамы. Мама, в ее почти сорок лет обладала уникальным даром профессионально закатывать глаза и истерику. При этом интуиция ее хромала. Ощупав все десять пальцев на руках сына, она определила правый указательный, как поломанный и еще немного помяла его.

      – Этот?! – так уверенно почти спросила она, что Марк практически сам в это поверил. – Так и знала, что что-то случится, не зря мне сегодня ложка приснилась.

      Ложка? Марк вздохнул. Но, несмотря ни на что, мама была замечательной. Ее любили все – и папа, и Марк, и соседи. И не только благодаря ее кулинарии.

      – Болит сильно? – сопереживательно спросила мама, надавив на палец.

      – Ай! – вскрикнул Марк.

      А еще мама сильная. Полупрофессиональная пловчиха в прошлом, сейчас психолог. Полупрофессиональная – это из-за папы. Как говорит мама – ее карьеру разрушила семья. Наша. Но мама не жалеет, папу она любит. А папа часто говорит, что кость у мамы широкая. И вот теперь, если раньше палец на руке Марка был не сломанный, то, возможно, сейчас уже.

      – Значит он! – убедилась в своей правоте мама, и поцеловала палец сына.

      – Этот еще нет, – виновато признался Марк, не хотел расстраивать маму – она не любила быть не права.

      Мама настороженно посмотрела на указательный палец, еще раз его прощупала, потом остальные, встала и задумалась. Взрослые! Всегда странные, думал Марк.

      – На ноге, что ли? – озабоченно приподняла брови мама.

      Марк встал и похромал на кухню. Он умел находить выходы из любых неприятных ситуаций, как, впрочем, и входы в них.

      Марк