Теперь или никогда. Людмила Астахова

ролфийка нахмурилась. – Вас – за то, что вами оно побрезговало сразу, видать, отравиться побоялось…

      – …подцепить Проклятие Сигрейн, например, – подхватил Элир. – Что? Думаешь, я не понимаю, что это – одна из причин, почему диллайнское существо посчитало нас невкусными?

      – Но ведь не только поэтому, – буркнула Грэйн и продолжила: – А нас – за то, что наша кровь стала для них ядом. И за то, что наши боги нас не предавали, а мы – не предавали их. И ведь будут правы! Нам действительно повезло, ведь даже дети получаются либо проклятыми шуриа, либо бешеными ролфи.

      – Кстати о детях, – он взял ее за руку чуть выше браслета. – Не потеряй. Не хватало еще тебе полукровок. Довольно с нас и Джойаны, верно?

      – Ох, не напоминай… – скрипнула зубами ролфи и, зажмурившись, потрясла головой. – Я и так… Боги! А каково же им, им обоим?! Береги ее, ладно? Я боюсь, что Эсмонд-Круг доберется до нее и здесь, когда там дознаются про дела Эска. И про детей.

      – Детей будет сторожить целая стая свирепых зубастых ролфи, – улыбнулся шуриа. – А о Джойане позабочусь я.

      – Только не геройствуй, пожалуйста, в этом твоем партизанском стиле! – Грэйн толкнула его плечом. – Хорошо? Кроме тебя на острове есть еще целый гарнизон. И корабли в проливах.

      – Корабли… – Элир чуть прижмурился и сказал задумчиво: – Ты сама будто корабль, Грэйн эрна Кэдвен. Словно «Верность Морайг». Красивая и сильная, как тот фрегат, и, подобно кораблю, не любишь якорей и долгих стоянок. Корабли ведь созданы для походов и битв, верно?

      – А мы с нею ровесницы, – сказала эрна Кэдвен. – С «Верностью Морайг». Я родилась в тот год, когда она сошла со стапелей.

      – Я уже давно не верю в просто совпадения, – кивнул он, словно ждал именно такого ответа. – Распускай паруса, выкатывай пушки и иди вперед, Грэйн. Не оглядывайся на берег, он никуда не денется.

      – Паруса бесполезны, когда нет ветра. И корабль не найдет гавани, если не зажечь маяк. – Она на мгновение прижалась к нему и тотчас же встала, тряхнула головой, пробежалась пальцами по застежкам мундира, поправила ремень… И попросила: – Будешь ветром? Для моих парусов? И… зажжешь для меня огонь?

      – Уже, – прищурился шуриа и улыбнулся краем губ. – И всегда.

      – Я помню тебя, Джэйфф Элир. – Ролфи широко и клыкасто улыбнулась, вскинула голову, лихо заломила берет и вышла первой, шагая свободно и твердо.

      Так всегда бывает – и это правильно. Кто-то уходит, кто-то остается, а ветер, огонь и земля все равно будут землей, огнем и ветром, какими именами их ни называй. Парусам не обойтись без ветра, но разве обрадуется ветер, если вдруг исчезнут паруса? Они равно нужны друг другу, разве нет? И совсем не обязательно называть это любовью. Совсем, совсем не обязательно.

      Они стояли на берегу, обнявшись: ее щека прижалась к его груди, его губы – к ее макушке. Наплевав на сотни пар любопытных глаз, запретив себе думать о том, что готовит им всем недоброе будущее. Каждый день как последний – разве это шуриа придумали?

      – Я виноват перед детьми. Моя кровь