Зимнее кружево. Эта история… (сборник). Ира Николаева

он чего-то подобного ждал и опасался. Остается загадкой, почему он так твердо и мгновенно уверился в страшном диагнозе, почему вновь не полистал учебники и почему хотя бы не оставил все до завтра – чтобы получше рассмотреть дедовы болячки при дневном свете. Ему казалось, что в этой заблудшей деревне он попал в какой-то древний, средневековый мир, где такие случаи еще имеют место. Через несколько дней, отослав с оказией письма в город, он направился в то самое лесничество (дорогу указали односельчане), заодно он хотел взглянуть и на сына лесника. Избушка встретила молчанием, только несколько голодных кошек буквально орали на всю округу, требуя еды, куры также, заслышав шаги, подняли гвалт. Но людей не было. Доктор подумал: сбежали, теперь ему попадет, зараза такая по свету дальше поползет. Дверь была не заперта, и он вошел в лачугу. На кровати лежал юноша с простреленной головой, а в углу сидел дед в одном сапоге и с ружьем во рту. Полголовы просто не было, зияла какая-то кровавая масса. Запах уже был несвежим, пахло трупами. Врач схватился за горло и выбежал на улицу – его рвало. Доктор бежал без оглядки, его гнал ужас и страшная вина перед этими людьми. Но конец истории оказался еще более трагичным. Конечно, приезжала и милиция, и следователи, тела отправили в город на вскрытие. Результат был ошеломляющий – у отца и сына был диагностирован банальный, хоть и крайне запущенный псориаз, к которому можно иметь наследственную предрасположенность. Было серьезное разбирательство из-за допущенной врачебной ошибки, которая привела к такому драматическому концу. Доктор, конечно же, уехал из этой деревни. Его простили в силу его молодости и недостаточного опыта, но он долго и крайне тяжело переживал это сам, а потом неожиданно переквалифицировался из врача общей практики в дерматологи, перечитал и пересмотрел гору специальной литературы и нашел слабое утешение для своей профессиональной и просто человеческой совести: еще Гиппократ в своих работах и врачебной практике путал порой проказу и псориаз. Спустя много лет, когда эта история забылась, он написал научную работу и стал кандидатом наук, ушел преподавать студентам и, по слухам, был самым страшным и суровым экзаменатором – не прощал даже малейшей неточности и оплошности, всегда повторяя: «Вы можете недочитать и недоучить самую малость, а именно она, возможно, в итоге выльется в большую ошибку со страшными и непоправимыми последствиями».